Нет. Я сам себе рассказывал басни. Через три месяца, полгода опасность останется точно такой же, как сейчас. Меня убивало отчаяние. Богатство, слава — все ускользало у меня из рук. Я бы хотел, чтобы меня изуродовали до неузнаваемости. Я вспоминал целые пассажи своего романа, которые ложились на бумагу почти что сами собой… Сейчас они казались мне неподражаемыми. Больше никогда я не сумею так написать. Момент озарения миновал. Я человек конченый, бесплодный, высохший, уничтоженный! Мне не оставалось ничего другого, как броситься в Сену, и с минуту я действительно подумывал утопиться. А потом вдруг вспомнил о Матильде. Если она где-нибудь услышала сообщение по радио, я пропал. Она вполне способна раструбить на всех перекрестках: «Роман „Две любви“ написал мой муж!» А новости распространяются с быстротой молнии. Всегда найдется журналист, падкий на сенсацию. Боже мой! Мне уже слышался галоп репортеров. Я встал, более согбенный, чем дряхлый старик, и побрел по улице в поисках телефона-автомата. К счастью, я заметил издали какой-то бар и купил там жетоны. Начало пятого. Где искать Матильду? Сначала я позвонил в магазин. Там ее не оказалось. С замиранием сердца я набрал номер маленького кафе для завсегдатаев с улицы Пьера Шаррона. Если я застану ее там, значит, она наверняка уже в курсе. И все остальные тоже. Нет. Нет, ее не видели. На всякий случай я набрал домашний номер. Она ответила.

— Слыхала новость?

— Какую? — спросила Матильда. — Арестовали убийцу?

— Да нет. Премия… Премия «Мессидор»… Ее получил я.

— Что?

— Ты прекрасно поняла. Я стал лауреатом. Я услышал ее вопль и с ходу остановил комментарии:

— Матильда, слушай меня внимательно. Это очень важно. Объясню потом. Никому об этом ни слова. Никому! Если тебе позвонят, ничего не говори. Впрочем, я еду домой.

— Но, в конце концов, поскольку…

— Ты ничего не говоришь, ясно? Могу я на тебя положиться?

— Разумеется, но…

Я повесил трубку, прислонился к стене. Это было начало возмездия. Мне предстояло пройти этот путь. Куда он ведет? Господи, куда? Я залпом выпил кружку пива прямо за стойкой. Хозяин читал «Франс суар», и я расшифровал длинный заголовок, который мне был виден слева направо:

Движение на свежем воздухе пошло мне на пользу. Как это ни глупо, я подсчитывал тиражи. Двести тысяч по пятнадцать франков за экземпляр, это самое меньшее. Я получу десять процентов… То есть я их не получу, но доля автора поднимается до… Я путался в цифрах… От числа миллионов у меня начинала кружиться голова… А еще все остальное — переводы, возможно, экранизация… На такие деньги можно купить великолепную виллу на берегу Сены… с бассейном… оранжевым зонтом… птицей в траве…

Далее провал. Потом лифт. Матильда, которая ждет меня за дверью, бросается мне на шею, затем испуганно отступает.

— Что с тобой? Ты себя плохо чувствуешь?

— Оставь. Сущие пустяки.

Несколько шагов до кровати, в которую я падаю с блаженным ощущением, что мои мускулы расслабляются. От усталости от меня осталось мокрое место. Если бы только она помолчала, не суетилась вокруг, готовая разбиться в лепешку!

— Это ошибка? Ты не получил премию? Я бормочу сквозь зубы, не двигаясь с места:

— Получил, получил.

— Но в таком случае… почему у тебя такой несчастный вид? Как будто случилось что-то ужасное.