Эдди подвел Долли к задней дверце «мерседеса» с затемненными стеклами. Когда женщина нагнулась, чтобы сесть, то заметила свекровь в стоящем рядом «роллс ройсе». Одними губами Айрис прошептала:

– Стерва.

Долли не обратила внимание на оскорбление, как делала на протяжении всей супружеской жизни.

Устроившись на сиденье, вдова кивнула Эдди, чтобы тот ехал вслед за катафалком, который медленно тронулся с места. В зеркале заднего вида кузен Гарри видел, как по пепельно серому лицу невестки побежали слезы. Не пытаясь их утереть, Долли заговорила напряженным голосом:

– Надеюсь, ты предупредил всех, что после похорон я не устраиваю никакого банкета. Чем раньше это закончится, тем лучше.

– Да, предупредил, – осторожно ответил Эдди. – Но похоже, Айрис пригласила несколько человек к себе. Меня она тоже просила прийти и сказала, что все оплатила.

Долли прикрыла глаза и покачала головой. Айрис, отойдя от дел, не могла содержать себя, и поэтому «все оплатила» означало, что платит на самом деле Гарри. Точнее, отныне платит Долли.

Гарри Роулинса похоронили так, как желала его мать: на кладбище собралось несколько сотен людей, могилу завалили цветами. За всю церемонию Долли ни разу не пошевелилась и не издала ни звука. Она первой пошла прочь от могилы, и вся шумная, назойливая толпа скорбящих подняла склоненные головы, провожая вдову взглядами.

Среди них был и Арни Фишер в темно синем кашемировом пальто, из под которого виднелись идеально пошитый костюм и рубашка. Как только машина Долли тронулась, Фишер кивнул здоровенному бугаю, стоящему позади толпы, и Боксер Дэвис тут же протиснулся вперед. Его костюм, напротив, был дешевым и потертым, а рубашка – в пятнах. На большом глупом лице были видны следы слез: траурная церемония его растрогала. Боксер то и дело утирал тыльной стороной ладони приплюснутый нос: беднягу немного просквозило на холодном ветру. Арни Фишер бросил взгляд на удаляющийся «мерседес» Долли и кивком велел Боксеру следовать за автомобилем. Тот смущенно переступил с ноги на ногу:

– Вы не думаете, что лучше обождать хоть несколько дней, а, босс? Ну, в смысле, она только что потеряла мужа.

Арни задержал на Боксере взгляд на пару секунд, снова мотнул головой в сторону «мерседеса» и отвернулся. Разговор был окончен.

В нескольких шагах от машины Фишера стоял младший брат Арни – Тони. Он на добрую голову возвышался над остальными, рядом с ним даже Боксер казался невысоким. Болтая с приятелями, Тони поглаживал бриллиант в мочке правого уха. Похоже, он закончил рассказывать какой то анекдот, и его кружок по достоинству оценил шутку. В отличие от Арни, Тони был красавцем. Между братьями не было ничего общего, кроме ледяных серо голубых глаз. Поскольку Арни был близорук, он носил очки без оправы, но даже они не скрывали того факта, что у братьев одинаково бесчувственный, неживой взгляд. Боксер перевел взгляд с Арни на Тони и обратно, а потом послушно направился сквозь редеющую толпу скорбящих, чтобы ехать вслед за Долли к огромному пустому дому, где женщина так долго и счастливо жила со своим супругом.

Отдельно от основной толпы скорбящих стоял, прислонившись к надгробию, детектив сержант Фуллер. Про себя он отметил каждого из присутствующих. «Будто просматриваешь полицейскую базу данных», – думал он. Тут собрался весь цвет преступного мира – и стар и млад. Фуллер был усердным молодым полицейским, который стремился произвести впечатление на начальство, и на это задание – бесполезную трату времени, по его мнению, – отправился неохотно. Его начальник, инспектор Джордж Резник, мечтал поймать Гарри Роулинса дольше, чем Фуллер жил на этом свете.

– Там наверняка будет на что посмотреть, – внушал Резник этим утром Фуллеру и детективу констеблю Эндрюсу. – На кладбище сегодня съедутся все уголовники Лондона, чтобы отдать Роулинсу последние почести или убедиться, что он точно мертв.