Затем в жизнь всех нас в Фивах пришли перемены. Не знаю, отчего так было сделано, разве что Нефертари и Аменхерхепишеф постоянно присутствовали в Его мыслях, но наступил год, когда Усермаатра решил переместить Свой Дворец, Своего Визиря, Своего Управляющего, Своих Смотрителей и Военачальников из Фив в Мемфис. Разумеется, большинство Его новых храмов и почти все Его войны и торговля были связаны с севером. Помимо этого, Маатхорнефрура жаждала перемен. Как Он поступал во всех случаях, так было и теперь: Он полностью перенес все на новое место, и Мемфис стал Его новой столицей.

То была большая потеря для Садов Уединенных. Они уже никогда не смогли стать такими, как прежде, ни при одном Фараоне. Усермаатра взял с Собой в Мивер, который, в конце концов, расположен довольно близко к Мемфису, несколько самых молодых маленьких цариц и позаботился о тех, кто остался в Садах. Но Он больше никогда не посещал Уединенных, даже когда бывал в Фивах. Поскольку тогда, в возрасте десяти лет, я, совершенно очевидно, был болезненным мальчиком, который никогда не станет воином, меня к тому времени уже отослали в Школу при Храме Амона в Карнаке, чтобы научить всему, что необходимо знать жрецу, а год спустя Медовый-Шарик получила разрешение покинуть Сады, как это делали теперь многие пожилые маленькие царицы. Она сразу же приобрела дом рядом с моей школой, чтобы почаще меня навещать.

Однако, то была лишь одна из многих перемен. Хотя богатство и сила Амона все еще принадлежали Фивам, большинство сановников вскоре покинули свои особняки и переехали ко Двору в Мемфис. Фивы продолжали оставаться великим городом, но лишь благодаря их жрецам, которые стали вести себя как очень богатые люди, как только заняли покинутые роскошные поместья Наступил день, когда невозможно было сказать, где кончается Храм и начинается город.

К тому же с течением времени Усермаатра устал и от Маатхорнефруры и наконец женился на одной из Своих собственных дочерей от третьей Царицы — Истнофрет, простой и некрасивой женщины, которая никогда не пользовалась Его должным вниманием. Ее дочь Бинтанат, также довольно некрасивая девушка, с возрастом похорошела, она всегда была с Усермаатра в последние годы Его Правления. Он даже удостоил Ее титула Великой Супруги Царя, что сделало Бинтанат равной Своей матери, Маатхорнефруре и Нефертари. В старости Усермаатра жил неразлучно с этой Своей дочерью, а также осыпал многими милостями единственного из остававшегося в живых Своих сыновей от Нефертари — Хаэмуаса, который когда-то выносил Его Золотую Вазу. Да, Хаэмуас стал известен не только как Верховный Жрец Птаха в Мемфисе, но и как великий маг, и позже его послали в чужие земли показывать свое искусство».

«Я слыхал о нем, — сказал Птахнемхотеп. — Он предок нашего Хемуша. Я также разделяю с ним имя Хаэмуас. Это одно из моих любимых имен. Интересно, сможешь ли ты ответить на один занимающий Меня вопрос? Действительно ли этот сын Рамсеса Второго, Хаэмуас, был последним из наших великих магов, который мог отрубить гусю голову, положить ее с одной стороны храма, а тушку—с другой, а затем сделать так, чтобы обе половины сошлись, причем гусь в это время крякал?»

«Все это так. Один раз я видел, как он это делает, но двигались не обе части, но только тушка. Кроме того, расстояние равнялось не половине длины стен храма, но более длинной из сторон, думаю, около шестидесяти шагов, и тело действительно обогнуло угол, чтобы встретиться с головой. Хотя гусь и не крякал, но все же один раз хлопнул крыльями. Однако это не настоящая магия. Будучи молодым жрецом, огромным усилием воли я смог однажды направить свои мысли на тело только что обезглавленного гуся, заставив его, вместо того чтобы биться вокруг одного места, пробежать по прямой целых двадцать шагов.