Я снова повернул к Питу свою тяжелую голову. Он подпрыгивал на ногах, словно огромный мяч.

Тут за моей спиной послышались шаги. Зрители замерли в предвкушении новой забавы. На сцену выбрались четверо мужчин в рабочих комбинезонах.

Нас с Питом окружили суровые судьи. Один из них схватил меня за руку и сдавил ее. Другой судья измерял рулеткой окружность моей жирной ноги.

— Метр десять! — выкрикнул он.

Я попробовал отойти от них, но мой чудовищный вес не давал мне пошевелиться.

Судья обмерил мою голову металлической рулеткой и посмотрел на ее шкалу.

— Два тридцать! — крикнул он.

Некоторые зрители завыли и засвистели.

— Не годится! — выкрикнула какая-то тетка.

Третий судья отгибал назад мои пальцы-сардельки, пока они не начинали хрустеть. Четвертый стучал молотком по моим жирным коленкам.

— М-М-М-М-М! — Я кричал от боли. Но мой толстый язык заполнил весь рот. Наружу не вырывалось ни звука.

Судьи колотили меня по спине, тыкали пальцем в живот. Один из них сжал мой нос так сильно, что из глаз у меня полились слезы.

— Отстой! Брак! Оба! — крикнул откуда-то с галерки какой-то фермер. — Забраковать их нужно! На помойку выбросить!

— Дайте им шанс! — услышал я голос Мак-Колли. — Это мои ребята! Дайте им шанс!

— Стой спокойно! — велел судья. — Я должен взять образец кожи.

«Ну, уж нет! — подумал я. — Образец кожи? Зачем это ему понадобилась моя кожа?»

Я снова попробовал отодвинуться от них. Куда угодно, лишь бы не стоять с ними рядом. Но мое большое тяжелое тело не слушалось меня.

Судья взял в руку металлический инструмент, напоминавший большой нож для сыра. Прижал его к моему телу и потянул на себя.

Боль пронзила мою грудь.

Судья снял длинную полосу моей кожи. Он поднял ее и поглядел на свет. Остальные судьи тоже принялись ее рассматривать.

— Слишком тонкая, — заявил один из них.

— Забраковать, — пробормотал другой.

Мое огромное тело пульсировало и ныло от боли. Внезапно меня поддели гигантским совком и бросили на широкие напольные весы.

Я тяжело упал на них. Но все же попытался разглядеть показания весов. Мне не удалось это сделать. Мешал мой огромный живот.

— Девятьсот пятьдесят килограммов! — выкрикнул судья.

— Слабовато! — заорали несколько фермеров.

— Слишком мелкий! Забраковать! — поддержали их другие.

Толпа начала распевать:

— Мелкий! Мелкий! Мелкий!

— Стойте! Поглядите на его руки! — Мак-Колли подбежал к рампе. — Может, хоть его руки пригодятся! — закричал он.

Только не это, подумал я. Перед моими глазами встали руки, плавающие в больших банках, и огромный пузырь моего тела затрясся от страха.

— Отстой! Отстой! Брак! Забраковать его! — Эти слова звенели у меня в ушах вместе с уханьем и улюлюканьем.

Пита убрали со сцены, подняв его на свисающую с потолка цепь. Тут я почувствовал, что и на мое круглое тело набросили нечто вроде сетки. Меня подняли в воздух и перенесли над ареной к двери, виднеющейся в боковой стене.

— Отстой! Отстой! БРАК! — Вот были последние слова, которые я услышал, прежде чем исчез еще в одном темном туннеле.

Вслед за Питом я очутился на длинном конвейере. Мы лежали на спине. Конвейер куда-то быстро двигался.

Он нес нас к огромному штамповальному механизму, падавшему сверху на предметы, поступающие к нему на конвейере.