— А может, ее в самом деле оставил вам тот монах. — Аббат кивнул на портрет. — Обещаю, я не буду легковерным, сестра, ибо кому ведомо, что может произойти со святым после смерти?

— Лишь тому, чьими устами глаголет сам святой Видикон, — вздохнула сестра Патерна-Теста, — или тому, кому доставляет удовольствие воображать, что приключилось с Недругом Порока в загробной жизни. Вы помните, как умер святой Видикон?

— Кто этого не помнит? — спросил аббат. — Хотя любому из нас нелегко поверить, что столь обильно населенный мир, каким была Древняя Земля, может оказаться так ослеплен предрассудками и невежеством, что попытается ниспровергнуть римско-католическую церковь.

— Как ни дико это звучит, но наши предания гласят, что это правда.

Аббат кивнул.

— У нас есть хроники Терры, которые это подтверждают, — те, что привезли с собой на эту планету наши предки, — и не только церковные, но и мирских ученых, не католиков, агностиков и даже атеистов.

— Это правда? — Глаза сестры Патерны-Тесты загорелись интересом. — В них тоже говорится, что речь его святейшества Папы Римского спасла тогда церковь?

— Да, он, по-видимому, был исключительно одаренным оратором.

— Но как он смог сделать так, чтобы его услышал целый мир?

— Вы должны дать мне слово, что никогда не расскажете об этом ни единой живой душе, кроме членов наших Орденов, — сказал аббат, — и взять с ваших сестер клятву тоже хранить молчание, ибо мы не хотим, чтобы народ Грамария заразился лишними знаниями о передовых технологиях.

— Именно такова была воля наших предков, хотя временами я сомневаюсь в их здравомыслии, — сказала сестра Патерна-Теста. — Что ж, если вы просите, вот вам мое слово. Так как это сделали?

— При помощи магического прибора, именуемого «телевизором», посредством которого изображение его святейшества было перенесено в каждый дом планеты, — сказал аббат. — Или, по крайней мере, туда, где захотели смотреть передачу, а поскольку вокруг этого вопроса было сломано немало копий, то смотрела большая часть планеты. Смотрели все католики, и отступившие католики, которых было много больше.

— И святой Видикон отвечал за эти магические чары?

— За это электронное чудо, скажем так, — ответил аббат. — Он был инженером, обеспечивавшим работу передатчика, но прибор был старым и неисправным, в нем то и дело горели резисторы, и он выходил из строя.

— Так он занял место этого резистора? — благоговейно спросила сестра Патерна-Теста.

— О да, и обитатели Терры смогли прослушать речь Папы от начала до конца, — сказал аббат. — Отступившие католики хлынули обратно в церкви, и все мировые правительства поняли, что не могут пойти против воли такого множества своих граждан — и Церковь была спасена.

— Но отец Видикон погиб, — прошептала сестра Патерна-Теста.

Аббат кивнул.

— Электрический огонь, который сжег резисторы, сжег и его жизнь. В тот же год его причислили к лику святых, ибо ни у кого не возникло сомнений — он принял мученическую смерть за веру.

— Ни у кого, — согласилась сестра Патерна-Теста, — хотя к тому времени, когда Папа объявил об этом, уже не одного из тех, кто просил у святого помощи, спасало какое-нибудь чудо.

Аббат кивнул.

— Всех, кто работал с магическими приборами, как отец Видикон.

— Конечно, — улыбнулась сестра Патерна-Теста. — Когда они воззвали к нему, святой Видикон уже одержал победу над самыми опасными умонастроениями, которые побуждали человечество впасть в грех отчаяния и опустить руки, и тем самым обратил против них их же собственное оружие.