– Следует ли мне позаботиться об этом… – он повернулся, и теперь мы смотрели в сторону спальни, – или мне нужно позаботиться о тебе? – спросил он, и уголок его губ хитро вздрогнул.

На сердце сразу же стало легче. Я должна была наконец научиться жить со своей виной, так же как и Пейтон со своей. Я обвила руками его за шею и поцеловала.

– Завтра приедут Шон и Эшли, они могут помочь нам распаковать вещи, – предложила я, указав на спальню, где все еще витал тяжелый запах свежей краски.

Пейтон торжественно перешагнул порог и мягко опустил меня на кровать. Он лег рядом со мной, сдвинув свои солнечные очки на взъерошенные волосы.

Его взгляд, как всегда, был серьезен и вместе с тем нежен. Мне хотелось бы, чтобы этот взгляд не причинял мне боли. Я сглотнула, пытаясь избавиться от комка в горле, но мне это не удалось.

С каждым днем после событий на кладбище рядом с Aulda´chruinn вина давила на меня все сильнее. Слова Пейтона из того времени сводили меня с ума: «Только теперь я понимаю, как был потерян во времени без тебя».

Что же я наделала, с ним и со всеми остальными…

Я видела боль в его глазах и знала с того момента, что мое вмешательство в прежнюю жизнь Пейтона было лишь причиной его безмерных многовековых страданий.

Я поднесла руку к щеке юноши. Под пальцами была грубая щетина, когда я поглаживала шрам, который остался у него после моего путешествия в восемнадцатый век.

Я снова поцеловала его, но неприятное ощущение не покидало меня.

«Саманта Уоттс, возьми себя в руки и оставь прошлое в покое!» – попыталась успокоиться я. Если Пейтон смог это сделать, почему мне было так трудно?

Я прижалась к нему теснее и погрузилась в наш поцелуй. Я должна была почувствовать его настолько близко, насколько это возможно, потому что в моем сердце поселился страх.

Неважно, что ты сделала, и неважно, что сделал я. Вина и ненависть не смогут затмить единственное, что у меня осталось.

Мы никогда не говорили о том, насколько сильно я изменила его прошлое, – и, наверное, никогда не смогли бы. Я боялась, что он не сможет меня простить, но все это я делала только ради него. И это знание тяготило меня так же, как и вина. Правда, до сих пор мы вместе преодолевали любое препятствие, но в итоге между нами стояло столько же невысказанного, сколько и боли.

– Я люблю тебя, Сэм, – пробормотал Пейтон где-то у моей шеи, и я знала, что это правда. Мои руки скользнули под его рубашку, и я стянула ее через голову. Кожа Пейтона была теплой, его запах таким знакомым, а сердце билось в унисон с моим.

– Я тоже люблю тебя, – прошептала я и закрыла глаза, чтобы скрыть свои слезы.

* * *

Мы завтракали за импровизированным столом из коробок, когда в дверь постучали.

Мне нравился этот звук. Он был гораздо приятнее, чем пронзительные современные звонки. А кованый лев, держащий в своей пасти кольцо для того, чтобы стучать в дверь, запомнился мне с самого первого посещения этой квартиры. Высокие потолки, просторные окна и искусная лепнина на стенах гостиной сразу очаровали меня, в то время как Пейтону особенно понравилась старая напольная керамика.

Я поспешила к двери, потому что плитки, которые так нравились Пейтону, обжигали мои босые ноги холодом. Я была босиком, потому что коробка с теплыми носками куда-то подевалась.

– Привет! Входите!

– Привет, я принесла кофе из магазинчика на углу. – Эшли зашла с дымящимися стаканами в квартиру, и я услышала, как она жалуется Пейтону на беспорядок.

– Madain math, – пробормотал брат Пейтона Шон, внося за собой чемоданчик с инструментами и упаковку пленки. Оказавшись в гостиной, он бросил все на пол и вытер пыльные руки о джинсы.