Мы стояли на уцелевшей зеленой ступеньке и, как первооткрыватели, смотрели на долгожданный берег. Тесно . росшие стволы пальм, шурша косматыми макушками, образовали стену, в узких промежутках между деревьями и на опушке разросся густой кустарник. Вымощенную камнем площадку причала покрывали сухие листья пальм. На них там и сям виднелись кокосовые орехи. Сновали большие сухопутные крабы - кокосовые воры. Пробежала поджарая рыжая крыса, с любопытством посмотрев на нас.

    Провожая взглядом крысу, Костя заметил недовольным тоном:

    -  Я никогда не питал дружеских чувств к крысам. Хотя этот вид, кажется, питается только орехами, и то потому, что у них нет выбора. Придется использовать оазис под столовую, а ночь провести на нашем верном «Мустанге».

    Сухая скорлупа кокосовых орехов оказалась великолепным топливом: горела медленно, давала много тепла и углей. Протей и Тави поймали нам двух морских «попугаев». Костя ловко вычистил их, потом поднял сухой пальмовый лист, очистил черенок и насадил на него тушки «попугаев».

    -  Самый древний способ приготовления пищи на огне, - сообщил он мне таким тоном, будто только что возвратился из экскурсии в каменный век. - Жаль, у нас нет пряностей…

    Я слушал и вибрационным ножом снимал с кокосовых орехов волокно и проделывал в них отверстия. Большинство орехов давно созрели и в них было мало сока или же он испортился, все же несколько штук оказались наполненными прохладной и необыкновенно приятной на вкус жидкостью. Я расставлял эти естественные чаши с драгоценным соком на камни древнего причала и думал:

    «Кто ходил по нему? Для чего среди рифа нашим предкам понадобилось это коралловое кольцо? Возможно, они намеревались создать целый архипелаг островов и еще не пришли к мысли, что их следует отливать из камня?»

    Я только хотел поделиться своими мыслями с Костей, как и он, и я одновременно услышали треск в чаще. Кто-то пробирался к лагуне, ломая кустарник. Он находился совсем недалеко, слышалась тяжелая поступь, скрип песка и звон подошв о камень.

    -  Пообедаем втроем, - весело сказал Костя. - Хотя кто бы это мог быть? Неужели…

    Костя не закончил фразы, как из самой гущи кустарника ударила мощная струя воды и в мгновение ока смыла костер и жаркое. Мы сидели на некотором расстоянии от огня, и это избавило нас от серьезной опасности. Струя воды была до того сильной, что, попав в трещину, выворотила кусок зеленого цемента. Все это мы по-настоящему осмыслили потом, когда опасность миновала и можно было понять, что произошло, а в первые мгновения нас парализовала внезапность и особенно необъяснимость атаки водяной струей. Мы сидели ошеломленные, инстинктивно закрыв лица руками от водяных брызг, затем, как по команде, откатились в стороны и вниз к лестнице.

    Струя воды, иссякая, с шипением уползала в кустарник. Скрючившись, мы сидели на верхней ступеньке лестницы, не рискуя высунуться.

    Костя посмотрел на меня, пожал плечами, фыркнул, вытер воду с лица и громко спросил:

    -  Кто это вздумал так мило шутить?

    В ответ раздался скрип, характерное шипенье, нас обдало водой. На этот раз струя была направлена вверх и на нас падала дождем.

    Делая мне знаки, чтобы я не шевелился, Костя приподнял голову над срезом причала. Лицо его выразило такое удивление, что и я поднял голову и удивился не меньше моего друга. На опушке метрах в двадцати от нас возвышалась громоздкая фигура робота. Он был неуклюж, и, видно, его изготовили еще в те времена, когда на внешнюю форму машин такого рода не обращали достаточно внимания, а возможно, что своим создателям он казался образцом элегантности.