Она вернула мобильник Николаю и присела на соседний стул.

— Там сейчас полно людей, — пояснила она. — Но пусть просто включат свет. Совещаний там на каникулах не будет, и я попросила сказать уборщице, чтобы не убиралась. Ну, что там оборудование, идёт настройка и всё такое. Ужасно не люблю врать! — посмотрела она в глаза Николаю.

— Соврёт Леонид, не ты, — уточнил Николай.

— Мне от этого не лучше, — заметила Саша. — Я схожу в аптеку и супермаркет, ладно? Посиди пока дома.

— Может, лучше всё-таки вместе?

Саша улыбнулась и обняла его.

— Аптека — в соседнем доме, — шепнула она. — Супермаркет в следующем. Не переживай. Тебе всё ещё нужен покой. Не бойся, к вечеру будешь как новенький!

Оставшись один — то есть в обществе Розы — Николай прошёлся по дому, раздумывая.

Как всё это могло случиться в новогоднюю ночь? Никогда такого не было на первом свидании, и сейчас Николаю очень не по себе. Нет, ничто не беспокоит, наоборот — всё настолько логично и естественно, что оторопь берёт. На работе Николай общался с другими людьми, только если что-то ломалось. Но с Сашей общался чаще — они с ней оба были “подай — принеси”, по большому счёту, и Николай помогал ей не раз, и не два — переносить офисные покупки, что курьер оставляет на вахте; чинить технику, если Саша не справлялась сама. Хотя почти всегда справлялась сама, любо-дорого посмотреть. Ну, тот инцидент с подставой. Но ведь ничего не было — ну, ездили вместе к клиентам, но ведь чисто рабочие отношения!

Как Николай ни старался, не мог вспомнить, с чего всё началось. Эта часть жизни просто выпала. Вот они стояли с бокалами — Саша тогда зажмурилась на секунду, едва заметно шевеля губами, прижав кулак к груди. Я так с детства привыкла, пояснила она потом с улыбкой — когда желание загадываю. Они выпили за счастье и “сбычу мечт”, потом смотрели фейерверк и играли в снежки. И когда вновь поднимались по лестнице, Николай уже готовился произнести “Замечательный праздник, Саша — но мне уже пора”.

Что дальше — память не открывает. А вот подробности последовавшей бурной и жаркой ночи — открывает охотно.

И второй вопрос — почему такое чувство, что он тут живёт не первый месяц, а то и год? Знакомы все запахи, знакомо расположение вещей. Например, если открыть вон ту верхнюю полку, там стоит расписная деревянная коробка — внутри небольшая пластиковая ёлка и статуэтки Деда-Мороза и Снегурочки. Открыл. Действительно, коробка — именно так выглядит, как и предполагалось. Вынимать и заглядывать не будем. Тем более, что Роза вьётся под ногами и наблюдает, чем занимается человек.

Николай забрёл в спальню, привычно сел за компьютер… и чуть не начал, по привычке, вводить обычные команды — проверять, как там дела на работе. Страшная вещь — автопилот. Сделал над собой усилие, вернулся в гостиную. Уселся на стол и посмотрел на банку с водой, в которой лежал погибший, “обглоданный” фотоаппарат. И третий вопрос: почему он, Николай, так спокоен? Столько всего, мягко говоря, странного успело случиться, столько всего в голове не укладывается — а он так спокойно обо всём этом думает? Защитная реакция разума?

Роза запрыгнула на стол, прошлась перед человеком, держа хвост трубой, и уселась, глядя в лицо. Потрогала лапой за плечо. Саша уже пояснила, что это означает “возьми меня на руки”, и показала, как именно брать. Николай улыбнулся, подхватил Розу, и та замурлыкала, глядя ему в лицо.

— Ты отважная кошка, — признал Николай, глядя в её янтарные глаза. — Я никогда так в жизни не пугался.