То ли избушка не поверила в мою любовь к половой тряпке, то ли, по своему обыкновению, решила повредничать, но с места не сдвинулась. Что примечательно, Скелетон моей речью тоже не проникся, только стебель ведьмогона закусил. Опять эти мерзкие цветы тут! Ух, Ивэн, отомщу!

Я оглушительно чихнула, будто закрепляя данную мысленно клятву. А вот делегация все приближалась — я уже их отчетливо видела, как и они меня. Казимир, рядом с ним чем-то опечаленные дети, а за ними уже все остальные. Только Силиса не покинула свои болотные хоромы.

Я даже, грешным делом, думала просто взять и в лес сбежать. В халате на голое тело и без всего. Вот только поздно для таких решений было, потому я нацепила на себя вид побеспристрастней и принялась гордо ждать свою участь. Не будут же они свою спасительницу сжигать, не правда ли? А если мой случайный обман раскрылся и они узнали, что никакая я не богиня, а самая настоящая ведьма? Нет, если бы раскрылся, они еще пуще бы меня боялись. Ведь всем известно, что ведьма в гневе страшна.

Пока я себя накручивала, жители деревни уже успели подойти к моему дому.

— Здравствуй, богиня Ага, — торжественно произнес Казимир и легко поклонился.

Так, неплохое начало. После подобных слов можно не ждать, что в твою сторону с вилами побегут.

— Доброго утра! — вежливо кивнула я.

— Узнали мы от этих двоих о твоих пристрастиях, — продолжил староста, кивнув на Анзель и Тель. Только с этого расстояния я смогла подметить, что у детей связаны и руки, и ноги (так, чтобы ходить можно было только маленькими шажками).

Стоп, а о каких таких пристрастиях Казимир говорит? Бросив на детей еще один взгляд, я приметила, что к их животам будто лаврушка примотана, и все в моей голове сложилось в общую картину. С губ сорвался нервный смешок.

Анзель и Тель только сильнее задрожали, из их глаз полились слезы.

— Мы понимаем, что за благо всей деревни придется платить, — со вздохом выдал Казимир. — И эту цену считаем приемлемой.

Приемлемой? Да они что, свихнулись все? Что бы там ни говорили в народе, ведьмы не едят детей. Вообще. Ни в каком виде. Ни под соусом, ни в бруснике. А уж лаврушка делу точно не поможет.

— Да они те еще раздолбай, — внезапно выкрикнула какая-то женщина. — Они мне в туалет дрожжи подкинули!

— А мне в тесто слабительного порошка!

— А мне на чистом белье угольком всякие картинки похабные вырисовали!

— А мою одежду забрали, пока я на речке купалась!

Почти каждый житель деревни высказался. У кого под дверью коровьи лепехи внезапно очутились, кто на мыльной воде кашу случайно сварганил… Ох, чего там только не было!

— Избавь нас, богинюшка, от этих исчадий, — финальным аккордом завершила женщина, с которой этот поток начался.

Теперь на брата с сестрой я посмотрела с любопытством и даже с какой-то симпатией. С таким послужным списком пакостей хочется считаться!

— Так, во-первых, — тихо прокашлявшись, начала я. — Детей я не ем. И есть не думала. Анзель и Тель меня неверно поняли.

В толпе зародился недовольный гул, будто бы жителей Кущеево расстроило то, что в мой рацион питания не входит в меру пакостливая человечина.

— Во-вторых, этих двоих, по моему приказу, никто обижать не будет. Казимир, жить они будут в твоем доме и приходить ко мне раз в два дня на перевоспитание.

Прошлась взглядом по толпе и, не подметив там особого энтузиазма, особенно у Казимира, повторила:

— По приказу богини!

— Но… — Казимир выглядел сбитым с толку.