Предд отвернулся и посмотрел в темноту.

— Даже не помнит, как его зовут?

— Даже этого не помнит. Думаю, он не помнит ничего из того, что с ним произошло.

Крылатый Всадник немного помолчал, размышляя.

— Не можешь продержать его здесь подольше, поухаживать за ним, понаблюдать? Я хочу разобраться в этом деле.

Целитель кивнул:

— С чего начнешь?

— Наверное, с Арборлона.

Тихо скрипнула дверь, и эльф–охотник резко обернулся. Один из санитаров принес горячий чай и еду для целителя. Санитар молча кивнул сидящим и снова удалился. Предд встал, подошел к двери, желая убедиться в том, что они снова остались одни, и снова сел рядом с целителем.

— Следи внимательно за этим больным, Дорн. Никаких посетителей. Ничего не предпринимай, пока от меня не будет вестей.

Целитель хлебнул чаю.

— Тебе известно о нем что–то, о чем ты мне не говоришь, ведь так?

— Я кое–что подозреваю. А это совсем другое дело. И для того, чтобы проверить подозрения, нужно время. Ты можешь дать мне это время?

Целитель пожал плечами:

— Попытаюсь. Тому человеку в палате самому придется решить, будет ли он еще тут, когда ты вернешься. Он очень слаб. Ты должен двигаться быстро.

Предд кивнул.

— Буду двигаться так быстро, как только смогут нести меня крылья Обсидиана, — тихо проговорил эльф–охотник.

За его спиной, в темном проеме открытой двери, от стены отделилась какая–то тень и тихо удалилась.

Санитар, который подавал ужин Крылатому Всаднику и целителю, подождал, пока не минует полночь и почти все жители Браккен Клелл не уснут, и лишь тогда тихо выскользнул из занимаемой им в поселке квартиры и направился в лес. Он быстро двигался в темноте, так как уже много раз проходил этой тропинкой. Это был невысокий и сухощавый человек, все свое время проводивший в поселке и редко привлекавший чье–либо внимание. Жил он один, и друзей у него было мало. В доме целителя он прослужил уже больше тринадцати лет, никогда ни на что не жаловался, не имел большого воображения, но был исполнительным и тихим. Благодаря этим своим качествам он очень хорошо подходил на роль санитара, но еще лучше — на роль шпиона.

Наконец он добрался до клеток, которые прятал в небольшом темном сарае, построенном за старой лачугой. В этой лачуге он родился. Когда отец и мать его умерли, это владение перешло ему, как старшему мужчине в семье. Наследство было скудным, и он так и не смирился с тем, что это все, на что он может рассчитывать. Когда представилась возможность стать соглядатаем, он с жадностью за нее ухватился. Несколько подслушанных слов, лицо или имя, опознанное по рассказам, слышанным в тавернах и пивных, обрывки сведений от потерпевших бедствие на море и доставленных в госпиталь — кому–то все это могло понадобиться.

По крайней мере, одному человеку — это уж точно.

Санитар понял, что от него требовалось. Она с самого начала дала это понять. Ей суждено было стать его Госпожой, перед которой ему придется отвечать по всей строгости, если вдруг он посмеет ослушаться. Кто бы ни входил в дом целителя, и что бы в нем ни говорилось, если это вообще имело хоть какой–то смысл, она должна была знать. Она сказала, что ему решать, когда стоит вызывать ее. Естественно, он должен быть готов отвечать за свои вызовы. Но лучше перестраховаться и позвать ее, чем не донести что–либо важное. Она разозлится меньше, если зря потратит время, чем, если упустит важную информацию.

Несколько раз он ошибался в своем решении вызвать ее, но она не сердилась и не отчитывала его. В таком деле ошибок не избежать. Но в большинстве случаев он понимал, какие сведения чего–то стоят, а какие — нет.