Дни шли за днями, недели сменяли недели. Я не скучала. Мы с Ролом успели побывать практически во всех интересных местах долины. Я видела пасущихся ланей, пугливые зайцы ели из моих рук, я купалась в водопаде, а так же каждый вечер мы с ним жарили колбасу над костром, ели запеченный в углях картофель и травили байки. Мне было так хорошо, что я совсем не вспоминала о том, что собиралась куда‑то уезжать. А потом наступила осень, а за ней пришла зима, мы перебрались в замок Рола и долгими зимними вечерами играли в шахматы и карты. Грелись у камина, и болтали, болтали на разные темы. Я много смеялась и веселилась. Когда нам надоедала, мы посещали замковые подземелья. А Рол показал мне всю цепь тайных ходов, которые пронизывали почти все стены замка. Я тут же предложила играть в прятки, но он не согласился, заявив, что после этого не то что он, но и я сама себя не отыщу. Я признала, что резон в этом есть. Самое веселое было, бродить по замку, когда Рол отсутствовал и пугать членов почтенного совета. Особенно я издевалась над Рьеди. Он раз пять просыпался за ночь от завываний, скрипов двери или окна, и зловещих пророчеств, типа: «Чтоб ты никогда не успевал добежать до горшка у‑у‑у‑у», дальше я зловеще хохотала, видя сквозь специальные щели, как он стремительно бледнеет до серого цвета. Но вообще он догадался пойти и пожаловаться Ролу, а тот тут же вычислил новое замковое привидение, и взял с меня слово, что я от него отстану. Слово пришлось дать, но все равно я находила способы повеселиться.

А потом как‑то неожиданно пришла весна. Распустились зеленые почки и запели птицы. Я вновь вспомнила, что мне пора уезжать. Но постоянно откладывала этот разговор, так как даже представить себе не могла, как я буду обходиться без Рола.

Однажды меня разбудила Мира, и жутко довольная начала меня собирать. Я не поняла спросонья, почему на меня натягивают розовое платье, а потому сначала не сопротивлялась. Опомнилась я только тогда, когда меня усадили перед зеркалом и начали выдирать мои несчастные волосы, оправдываясь тем, что якобы сооружают прическу. Я сопротивлялась, но против Миры выстоять мог только Мирнон, да и то не всегда.

– Мира, объяснишь ты наконец, что случилось или нет? – я возмущенно уставилась на ее отражение.

– Мирнон сделал мне предложение.

– А, о‑о‑о, ну‑у, кхм.

Выдала я.

– Спасибо! – радостно сказала она, – ты всегда знала, что сказать в такие минуты.

– Я очень за вас рада, точнее за тебя, так как за нег я немного опасаюсь.

Наконец выдала я Мире и даже немного позавидовала. То‑то эта парочка выглядела такой счастливой в последние дни.

– Так, – опомнилась я, когда мои волосы начали выкручивать особенно болезненным способом, – а я тут причем? Ай! Ой! Мира!

– Извини, – засмущалась она, – но ведь так тебе очень идет.

Я взглянула в свои выпученные глаза и потянулась за ножницами.

– Не надо, я сейчас все ослаблю. – испугалась она, когда я примеривалась к первому хвосту. Которых только на макушке у меня было штук двадцать.

Еще минут пятнадцать она измывалась над моей головой, и вскоре я увидела себя с высокой и простой, но очень мне идущей прической. Из зеркала на меня смотрела юная и хрупкая девушка. Которую так и тянула чем‑нибудь защитить. Я решила, что мучилась не зря и встала из‑за стола с зеркалом, которое Мира по такому случаю приволокла в мою комнату из своей. Я не большой любитель смотреть по утрам на свою заспанную и встрепанную физиономию, а то настроение потом портится на неделю, как минимум.