– Здесь не пусто, просто ты никого не заметила, пока шла, а это не одно и тоже, – сказал пыльный Рол, вылезший, наконец, из‑под кровати и сжимая в руках какой‑то ящичек.

– Ты умеешь играть в шахматы?

– Нет.

– Я тебя научу. Рол выставил передо мной кучку фигурок на пятнистую доску и начал объяснять правила. Тут нам принесли поесть, и мы отвлеклись. Но, наевшись, принялись за игру.

– Не трогай мою королеву.

– Почему?

– Я поставлю тебе мат.

– Что, опять? Хм, ну и ладно, тогда я пойду так.

Рол удивленно воззрился на доску, на которой из стопроцентного победителя превратился в почти проигравшего.

– Как ты это сделала?

Я довольно улыбнулась и цапнула еще винограда с тарелки.

– Так, а я, я, – я ободряюще кивнула, с интересом следя за трагическими переменами на его лице. – А я так.

– Мат, – сообщила я и весело взглянула на него.

– Нет. Лиса! Ты уверенна, что играешь в первый раз.

Я кивнула, ища куда бы выплюнуть косточки, подумав, проглотила.

– Но ты из двадцати партий ни одной не проиграла.

В его голосе звучал неподдельный трагизм ситуации. Я решила его утешить.

– Да ты не переживай, если мозгов нет, то это врожденное, так что ты не виноват.

Рол подавился вишневой косточкой. Что‑то часто он начал давиться в моем присутствии, надо что‑то делать, например, за языком следить, хм, нет, это невозможно.

Рол, наконец, проглотил коварную косточку и возмущенно взглянул на меня.

– Еще по одной, – предложила я, – невинно хлопая ресницами.

Он согласился. Друзья, никогда не садитесь играть с ведьмами. Да же если ты стопроцентный граур. Обдурят.

Я издевалась над Ролом еще пять партий, а потом засобиралась домой. Он сидел полностью раздавленный двадцать пятым поражение подряд, склонившись над доской. Я помахала ему ручкой, он вызвался меня провожать. Я решила не отказывать.

Из‑за туч вынырнула, наконец, луна, освещая нам дорогу своим убогим светом. Мы шли рядом и молчали. Я думала о том, что от такого питания скоро неприлично растолстею, а потому пришла пора голодать, что не радовало. А о чем думал Рол, я не знаю. Так мы и шли, пока не дошли до моего дома. Временного. В сотый раз напомнила я себе.

– До свидания, сказала я, – почему‑то не поднимая на него глаза.

– спокойной ночи, – ответил он и приподнял мое лицо за подбородок.

– Лиса, я хотел тебе сказать, – в его глазах купалась темнота, и я ничего кроме них не видела, – что…

Но тут из окна донесся радостный крик.

– Лиса, ты пришла? Иди скорей сюда, тут такое!

В окне мелькнуло радостное Мирино лицо, а мы с Ролом резко отпрянули друг от друга. Я скрипнула зубами и побежала в дом.

А в доме царил бедлам. На полу – куча грязи и следов сапог, какие‑то грауры, матерясь затаскивают на второй этаж огромную кровать. Кровать была с норовом, и все время норовила съехать по перилам обратно.

– Зачем они тащат это, ко мне наверх? – С ужасом спросила я у Миры, которая стояла снизу и давала всем весьма полезные указания.

– Как зачем. – удивленно обернулась он ко мне, с сияющими глазами, – ты ж хотела большую двуспальную кровать с сеткой, чтоб мягче было. вот я и гоняла Мирнона на рынок, как кровать нашли, так он и еще трое грауров ее сюда и доставили. Правда мы надеялись все успеть до твоего прихода, но ничего, и так хорошо.

Я расчувствовалась, как меня, оказывается здесь любят. Из‑за спины вышел Рол и начал активно помогать.