– А отцу потом скажем, что он сам дурак. Я знаю, у тебя получится. И если Ольга Николаевна не против…

– Нет, конечно, – твердо сказала я, подходя ближе и заглядывая в лицо девочке. – Ты поправишься, солнышко. Обещаю. И экзамены свои сдашь на отлично. Какой у тебя курс?

– Второй, она на год раньше закончила школу, – ответил за сестру Андрей. А потом кивнул на тянущиеся к руке сестры трубки. – Что вы ей капаете?

– Витамины, минералы, аминокислоты…

– У нее аллергия на сырой белок! – немедленно встрепенулся молодой лис.

– Мы знаем, – против воли улыбнулась я и только после этого окончательно успокоилась на его счет. – Ее данные есть в общей базе, так что всю необходимую информацию о здоровье Алисы мы уже получили. Выздоравливать она будет недели две. Кризис уже миновал, но шевелиться ей нельзя еще три дня.

Парень тут же расслабился и, потянувшись к рюкзаку, с наигранным энтузиазмом спросил:

– Ну что, Лиска, с чего начнем? Анатомия, микробиология или нормальная физиология? У тебя впереди две недели строгого постельного режима. И горе тебе, несчастная, если за это время ты не вызубришь все до от корки до корки!

По щеке девочки скатилась крохотная слезинка, но она все еще улыбалась. Той искренней, теплой и полной благодарности улыбкой, которую можно подарить лишь очень близкому человеку.

Оставив детей одних, я, раз уж пришла, пробежалась по палатам и проверила, как поживают остальные наши пациенты. Как руководителю отделения, мне положено было знать, как ведут своих подопечных лечащие врачи. Поэтому иногда на выходных я действительно сюда забегала. И, кстати, хорошо, что сегодня тоже пришла, потому что в одной из палат обнаружила, что наш повторно прооперированный волчонок снова втихомолку пожирает принесенное кем-то сырое мясо!

Ох и получил он у меня по ушам! Отчитала несдержанного волка так, что тот стал малиновым.

– Еще раз узнаю, что нарушаешь режим, и у тебя в лечении появятся клизмы по три раза в день! – предупредила я его.

– Масляные? – непроизвольно вздрогнул бестолковый оборотень.

– Сифонные! С битым стеклом!

Покрасневший до кончиков ушей волк испуганно втянул голову в плечи.

– А может, не надо, Ольга Николаевна?

– Надо, милый. Надо, – зловеще пообещала я, взглядом прожигая в дурном мальце огромную дыру. – Простых слов, по-видимому, ты не понимаешь!

– Только отцу не говорите, ладно? – обреченно пробормотал оборотень и окончательно сник.

Балбес. Тупица. Вот как эту гору мышц с интеллектом новорожденной устрицы еще назвать?! Сказано было: НЕ ЕСТЬ после операции! Сутки! Но нет, даже после того, как его повторно зашили, все равно рот на замке удержать не может!

– В следующий раз в клинику тебя не возьмем, – уже спокойно сообщила я, поняв, что ничего до этой орясины не доходит. Он даже сейчас, говоря со мной, жадно поглядывал в сторону шмата мяса на тарелке. – Лечись где угодно и у кого угодно. Но ко мне за помощью не обращайся.

– Я больше не буду! – неожиданно всполошился Альберт. – Честное-пречестное! Зверем клянусь!

Он вдруг подскочил, схватил со стола тарелку с недоеденным ужином и протянул мне.

– Вот. Возьмите.

– Нет уж, – так же неожиданно передумала я. – Пусть лежит здесь. У тебя перед носом. Если к завтрашнему дню он останется нетронутым, так и быть, прощу. А если не утерпишь в третий раз, слово даю: больше к твоим ранам не притронусь.

У завзятого драчуна и задиры на лице проступило выражение искреннего ужаса.