— Хоть без трупов?

— Без. Даже псина уцелела. А пацан вроде здоровый и не отощавший, я глянул. Рефлексы нормальные.

— Понятно. Где он?

— Спит в доме.

— Неси.

Геральт обернулся к Синтии:

— Слыхала? Марш!

Синтия заставила себя остаться холодной — хотя бы с виду. Но когда она несла из комнаты к внедорожнику сладко посапывающего и ничего не подозревающего малыша, сердце ее все-таки предательски сжалось.

Ведь она еще не ведьмачка.

Донесла. Передала старому Владзежу. По тому, как ловко и умело старик взял спящего ребенка, Синтия поняла, что Владзеж часто имеет дело с маленькими детьми. Поняла чутьем самки, глубинным и почти мистическим. И — о чудо! — ей стало чуточку легче.

— Ладно. — Эскель скупо хлопнул Геральта по плечу. — Бывай.

— Бывай, Эскель. До свидания, Владзеж.

— Будь здрав, Геральт.

Хлопнули дверцы. Затарахтел двигатель. Звук его быстро растворился в утренней дали. Почему-то Геральт долго стоял и глядел вслед давно уехавшему внедорожнику. И молчал. И Синтия стояла и глядела, тоже молча. А когда молчать стало невмоготу, спросила:

— Геральт! А позволено ли интересоваться дальнейшей судьбой ваших… найденышей? Судьбой этого, к примеру, малыша?

— Нет, — ответил Геральт — уже совершенно безразличным тоном.

— Значит, я не узнаю — пережил он испытание или нет? Даже имени его не узнаю?

Геральт скупо пожал плечами:

— Ты — скорее всего не узнаешь. А я, может, и встречу его когда-нибудь в какой-нибудь жуткой дыре. Иногда ведьмаки работают парами. А что до имени… нет у него больше имени. Завтра появится номер. А об имени ему пока думать рано. Но номера его ты тоже не узнаешь.

— Ты не веришь, что я стану ведьмачкой? — вспыхнула Синтия, но тотчас же вспомнила о холоде и спокойствии, которое надлежит хранить.

— Нет, — сказал Геральт без намека на жалость или сочувствие. — Не верю.

— Зачем же ты меня учишь?

— Затем, — был ей ответ, — что ведьмаки почти никогда не поступают так, как им хочется. Они всегда поступают как надо.

— Кому надо?

— Городу. Хватит болтать, воспитуемая. Занятия ждут. Пять минут тебе на умывание… Зарядку сегодня отменим.

Довольно быстро Синтия поняла: жизнь ведьмака настолько мало походит на ее прежние романтические представления, что называть их иначе чем бреднями как-то совестно. Рутина, каждодневная рутина, состоящая из долгого висения в Сети, впитывания пропасти информации, далеко не всегда интересной, да тренировки до тьмы в глазах. Тренировки не были напрасными (Синтия чувствовала, как крепнет тело, особенно руки), они просто были неотличимы друг от друга, и потому сначала полуорка думала о приближающемся утре со щемящей тоской и неприязнью, а потом вовсе перестала думать. Научилась выключать голову, повелев работать мышцам. Вернее, даже не так: она научилась отрешаться. Тело привычно проделывало упражнения, а голова словно бы улетала далеко-далеко, тянулась за мыслью и растворялась в заоблачных далях.

Думала Синтия о многом: о том, как изменилась она сама и ее отношение к миру. Как не похож оказался ведьмак Геральт на сложившийся за прежние годы образ абстрактного ведьмака. Какой непростой представлялась теперь окружающая жизнь — куда сложнее, чем считанные недели назад виделась из окон родовой усадьбы. Только об одном Синтия пока себе думать не разрешала.

Обо всем, что произойдет вскоре на Матвеевском полигоне. А произойдет там… Многое, в этом полуорка не сомневалась.