— Приветствую! — рявкнул он, останавливаясь посередь дороги и упираясь руками в бока. — Времена такие, что лучше волка повстречать в бору, чем человека, а если уж выпало человека, то сподручней встречного стрелой из самострела попотчевать, чем добрым словом поприветствовать! Но кто песней здоровкается, кто музыкой представляется, тот, видать, свой мужик. А может, и своя баба, прошу прощения у милой дамы! Приветствую. Я — Золтан Хивай.

— Я — Геральт, — представился после недолгого колебания ведьмак. — Пел Лютик. А это — Мильва.

— Крррва мать! — проскрипел попугай.

— Захлопни клюв! — буркнул на птицу Золтан Хивай. — Прощения прошу. Мудрая эта заморская птица, но невоспитанная. Десять талеров за чудака отдал. Фельдмаршал Дуб зовется. А это остальная моя компания: Мунро Бруйс, Язон Варда, Калеб Страттон, Фигтис Мерлуццо и Персиваль Шуттенбах.

Персиваль Шуттенбах был не краснолюд. Вместо всклокоченной бороды из-под мокрого капюшона выступал длинный и острый нос, безошибочно указывающий на принадлежность владельца старой и благородной расе гномов.

— Эти, — указал Золтан Хивай на сбившихся неподалеку в кучку людей, — беженцы из Кернова. Одни бабы с ребятней. Больше их было, но Нильфгаард окружил их три дня тому, вырезал и рассеял. Мы наткнулись на них в лесах и теперь вот сообща идем.

— Смело идете, — позволил себе заметить ведьмак. — По дороге с песнями.

— Не думаю, — тряхнул бородой краснолюд, — что топать с плачем бы