– Зачем?

– Затем, что тебе могли на него позвонить или послать сообщение. Кто-то назначил тебе встречу. Вот почему ты оказалась у пруда. Добраться до него из пансионата проще простого. Тебе кто-нибудь звонил после этого… экзамена?

– Я не помню! – Марго с досадой щелкнула по черепушке.

– Но ты могла бы так поступить?

– С незнакомцем вряд ли, – сказала Марго после недолгих раздумий. – Хотя я тогда была в таком состоянии… очень странном. Озарение отнимает много сил и выгрызает маленькие кусочки из души.

– А из памяти? Как озарение действует на нее? – Арина погасила сигарету, обеими руками уперлась в столешницу, уставилась на Марго. – Ты говорила, что ничего не помнишь с того момента, как начала гадать.

– Предсказывать!

– Хорошо, предсказывать. Сила, душа, память. От каждого по кусочку, и вот у тебя гипогликемия, и вот у тебя амнезия…

– И вот почему я не могу уйти, – шепотом закончила за нее Марго. – Моя душа была измотана, не подготовлена.

– Нам нужно посмотреть историю в твоем телефоне.

– Он разрядился.

– Завтра перед похоронами заедем в магазин, купим зарядное.

– Мы пойдем на мои похороны? – спросила Марго с неуверенной улыбкой.

Арина закусила губу. Надо было сначала думать, а уже потом делать такое сомнительное предложение. Многим ли захочется побывать на собственных похоронах?

– Прости, Марго.

– А знаешь, это будет даже интересно. Посмотрим, кто придет. – Марго хлопнула в ладоши и едва не выронила Марусину черепушку.

Дождь перестал. Небо еще щетинилось тучами, но дождь перестал! Марго сказала, что это очень хорошо, что нет ничего более ужасного и унылого, чем похороны под дождем. Арина не стала спорить. В такой странный и, наверное, скорбный день она решила с Марго не пререкаться.

На кладбище у разверстой могилы оказалось малолюдно. Тех, кто пришел проводить Марго в последний путь, можно было пересчитать по пальцам одной руки, и это если принять во внимание двух могильщиков. Зойку-змеюку и бабу Валю Арина узнала сразу. Они стояли у закрытого гроба, обнявшись, словно две сиротки. Баба Валя плакала, по морщинистым щекам катились крупные слезы, она утирала их уголком черной траурной косынки. Зойка прятала глаза за солнцезащитными очками вполлица. Именно за такими очками прячут скорбь элегантные леди в заграничных фильмах. Наверное, Зойка любила заграничные фильмы и знала толк в траурной элегантности. В руке она сжимала белоснежный платочек, который зачем-то подносила к носу, словно обнюхивая.

– Вот гадина! – Марго стояла, скрестив руки на груди, и не сводила гневного взгляда со своей теперь уже однозначно бывшей подруги. – Это же мои очки! Настоящая «Шанель». Я отдала за них чертову кучу денег, а она нацепила. Воровка! Сейчас все мои вещи к рукам приберет, еще и Джафарика… – Она не договорила, тихо всхлипнула, устремив взгляд в сторону от Зойки. Там на дорожке стоял мужчина кавказской наружности. Невысокий, коренастый, с сизым от щетины лицом, он неловко сжимал в широкой ладони букет из белых роз. Черные глаза его под кустистыми бровями поблескивали то ли гневно, то ли горестно.

– Джафарик, – сказала Марго ласково. – Пришел. И цветочки принес… Смотри, какой роскошный букет!

Букет и в самом деле был роскошным. И единственным на этих похоронах. Арина согласно кивнула. То, что Джафарик пришел на похороны, показалось ей очень важным и правильным. И Марго, которая с самого утра то билась в истерике, то делалась подозрительно тихой, увидев своего Джафарика, сразу успокоилась, расправила плечи, перестала испуганно коситься на обтянутый пурпурным атласом закрытый гроб.