— Женился на шотландочке?
— Точно. Но вопросы происхождения не имеют ничего общего с привычками Энтони.
— Какими привычками?
— Смотри. — Кеан указал в сторону распахнутого окна. — Что он делает весь вечер без свечей, только при свете камина?
— Болеет?
— Чушь! Ты же никогда у него не был, так?
— Верно. У него мало кто бывал из мужчин. Говорю тебе, его женщины любят.
— И что?
— Как что? На него жаловались. Любого другого за такое давно бы выгнали.
— Думаешь, у него есть связи?
— Уверен, что есть.
— Вот видишь, тебе он тоже кажется подозрительным, как и мне, поэтому слушай. Помнишь грозу в четверг? Пришла из ниоткуда.
— Да, от работы меня отвлекала.
— Я под нее попал. Плыл на плоскодонке по заводи, сам знаешь, по нашей заводи?
— Лентяй!
— Честно говоря, я обдумывал, не бросить ли медицину и согласиться занять предложенное мне место в «Плэнет».
— Сменить таблетки на чернила, Харли-стрит на Флит- стрит? И что решил?
— Ничего; кое-что произошло, и я забыл, о чем думал.
Комната постепенно наполнялась табачным дымом.
— Было невероятно тихо, — Кеан продолжил рассказ. — В футе от меня проплыла водяная крыса, а на ветку у самого моего локтя сел зимородок. Только-только начало смеркаться, лишь вдали на реке плескали весла да иногда бился о воду шест — больше ни звука. Я еще подумал, что река как-то неожиданно опустела. Повисла неестественная тишина, после стало непривычно темно. Я так глубоко задумался, что совсем не двигался.
Затем из-за излучины выплыла стая лебедей, с Аполлоном — ты же знаешь Аполлона, их вожака? — во главе. Тьма уже была непроглядная, но я почему-то не удивился. Лебеди проплывали бесшумно, казалось, что это призраки. Сайм, затишье служило лишь к прелюдии к чему-то странному — дьявольски странному!
Кеан вскочил и подошел к столу, попутно сбив череп.
— Просто гроза собиралась, — буркнул Сайм.
— Собиралось что-то совершенно иное! Слушай! Становилось все темнее и темнее, но по необъяснимой причине, хотя я, наверное, должен был слышать раскаты грома, я не мог оторвать глаз от птиц. А потом произошло то, о чем я собирался тебе рассказать. Мне нужно с кем-то поделиться, такое сразу не забывается.
Он вытряхнул пепел из трубки.
— Продолжай, — кратко поторопил Сайм.
— Большой лебедь, Аполлон, был от меня в трех футах; он плыл один, другие куда-то делись, никто его не трогал. Внезапно он закричал, да так пронзительно, что кровь застыла в жилах, так лебеди не кричат, и поднялся в воздух, расправив огромные крылья. Сайм, он был похож на мятущегося духа; никогда не забуду — он взлетел на шесть футов над водой. Жуткий вопль перешел в сдавленное шипение, и, подняв целый фонтан брызг и окатив меня с головы до ног, бедняга упал. Некоторое время его крылья бились о воду, а потом он перестал двигаться.
— Ну и?
— Остальные лебеди уплыли, бесшумные, как привидения. По листьям деревьев забарабанили капли. Полагаю, я был испуган. Одно крыло Аполлона лежало прямо в моей лодке. Я встал, нет, вскочил, когда все произошло. Наклонившись, дотронулся до крыла. Передо мной лежала мертвая птица! Сайм, я вытянул голову лебедя из воды. Его шея была сломана, не менее трех позвонков раздавлены!
В окно полетело облако табачного дыма.
— Такому лебедю, как Аполлон, можно свернуть шею, Сайм, но все случилось у меня на глазах: рядом совсем никого не было! Я отбросил его и взялся за шест. |