Вот только бы выбраться из подъезда.
Дверь как дверь, квартира коммунальная, нужно нажать третью снизу кнопку звонка, красную. Гражина ощупала в левом кармане баллончик с такой начинкой, которая выключит здорового мужика секунд на тридцать. Наконец позвонила. Три длинных и один короткий. Потом два коротких. Шаги за дверью, цепочка, лицо…
Комната, в которой проживал связной на Чайковского, была забита книгами под завязку. Василий Петрович, офицер в отставке, пенсионер. Семью разметало по миру время перемен. Каким образом, когда и откуда Бухтояров привел в организацию этого старика, Гражина не ведала. Была она на этой квартире первый раз в жизни, и возможно — в последний.
— Чай, кофе?
— Молока нет у вас?
— Что, просто молока?
— Да. Там внизу оно мне снится часто.
— Нет проблем. Сейчас принесу. У меня закончилось.
— Вы выходить собираетесь?
— А как же?
— Тогда не нужно…
— Девочка, брось ты комплексовать. Если ты никого не привела, то здесь все чисто.
— Я боюсь.
— И я боюсь. Если бы мне кто-то сказал лет десять назад, что я в Ленинграде подпольщиком буду…
— Вы недолго, пожалуйста.
— Может, нервных капель грамм семьдесят? «Синопскую» будешь?
— Нет.
— Ну, посиди пока. Я скоро.
Затопотал Василий Петрович по коридору, аккуратно хлопнул дверью. Гражина встала, подошла к окну, увидела, как старик перешел улицу, спустился в подвальчик «24 часа», появился минуты через две, пошел назад. Ничего не произошло.
— Батон еще горячий. С изюмом. Молоко. Литра хватит?
— Конечно.
Она выпила две чашки залпом, отломила от батона, пожевала теплого хлеба, снова нацедила из пакета.
— Как там вообще-то внизу? Питаетесь как?
— Консервами. Сок. Кофе. Вино сухое. Как на подводной лодке.
— После того как в Ладоге пароход с бисексуалами потопили, что-то в народе изменилось. Надежда какая-то появилась.
— Да там случайных людей много было. Жестокий человек Бухтояров.
— Без жестокости, разумной жестокости дело не сделаешь.
— А вы-то понимаете, какое дело мы делаем?
— А ты меня на понт, девочка, не бери.
— Так уж и на понт.
— Ладно. Политбеседа закончена. Тебе, значит, вниз вернуться нужно.
— Мне связь нужна.
— Если нужна, обеспечим. Ты поспи тут, полежи. А я похлопочу.
— Долго собираетесь хлопотать?
— Как повезет. С человечком одним повидаться.
Когда Василий Петрович ушел хлопотать, Гражина допила молоко, сходила в ванную, приняла душ, растерлась насухо огромным полотенцем, выданным хозяином, никого не встретила в коридоре, вернулась в комнату, легла на диван и мгновенно уснула.
Проснулась она от того, что в комнате была не одна. Василий Петрович вернулся. В уходящем свете позднего вечера она увидела женщину лет так пятидесяти, тонкую, небольшого роста.
— Вставай, девочка. Вот проводника тебе привел. Еще молока на дорожку не выпьешь?
— Я бы чаю выпила. С бубликом.
— Вот этого не предлагаю. Надо вам поспешать.
Закрылась за стариком дверь, вместе с проводником Гражина вышла на улицу. Они прошли квартала три по направлению к Смольному, затормозила рядом «Волга» серая, видавшая виды, за рулем мужик как мужик, средних лет, в джинсовой рубашке, в отглаженных брюках.
Неприметное здание в Стрельне, НИИ непонятного предназначения, коридор, лифт, кабинет, опять лифт. |