Теперь он чувствовал, как еще две руки схватили его левую руку. Габриэлла и Билл, официант, медленно перетащили его через парапет. Когда он свалился на пол террасы, он лежал неподвижно с закрытыми глазами. Только его тело подрагивало от пережитого ужаса. Он услышал, как Габриэлла приказала официанту вызвать полицию. Потом она опустилась на колени рядом, обнимая его.

— Слава Богу! Слава Богу! — повторяла она, целуя его.

Когда она помогла ему подняться, он взглянул на лежащего на террасе Рокко. Тот все еще был без сознания от удара бутылкой виски, которую Габриэлла разбила об его череп.

— Этот негодяй столкнул меня, — сказал Эйб, клацая зубами. — Он столкнул меня! В своей проклятой жизни я никогда так не пугался!

Он перегнулся пополам, и его вырвало в ящик с геранью.

Через час после того, как полиция забрала Рокко Сантуцци, Эйб заявил:

— Мне нужно напиться.

Он пошел к бару и налил себе двойную порцию виски. Его еще слегка колотило, но он уже чувствовал себя получше.

— Только подумать, я ведь никогда не боялся высоты! — сказал он, выпивая половину стакана. — Боже.

Когда он уселся в кресло, Габриэлла спросила:

— Почему ты не сказал полиции о Гроссмане?

— Потому что я намерен отправить свои показания окружному прокурору завтра.

— Но… — она посмотрела на него, — это Значит, что ты пойдешь в тюрьму!

— Габриэлла, мне следовало это сделать еще прошлой весной, когда убили Сида Кона. Теперь у меня нет выбора. Гроссман, должно быть, подумал, что если меня по его приказанию столкнут с террасы, это будет выглядеть как несчастный случай или, может быть, как самоубийство. Вероятнее всего, он сегодня ночью взломал сейф Аллана и уничтожил мое признание. Но если он его уничтожил, я составлю новое. Гроссману придется заплатить за все.

Он выпил еще виски.

— Если тебя упрячут в тюрьму, как ты думаешь, на какой срок?

— Аллан сказал мне, что он попробует добиться условного приговора. Самое худшее, что может быть, — это год или два. Что за черт, я предпочел тюрьму падению с пятнадцатого этажа на Пятую авеню. Боже!

Он допил свое виски и посмотрел на жену:

— Ты не против мужа-зэка?

Он проговорил это легко, но она видела, что он боится. Она подошла к нему и поцеловала.

— Мы поженились, чтобы жить в радости и в горе, — ответила она. — Я любила лучшего, я приму и худшего.

Он погладил ее щеку.

— Ты мне так нужна, — только и смог сказать он.

— И ты мне нужен. Думаю, что это и есть любовь.

Часть XIV

Дай мне твоих усталых, твоих бедных

1959–1960

Глава 59

Морис Дэвид поднялся с кресла и выключил телевизор.

— Все это чушь собачья! — презрительно фыркнул он. — И они называют это развлечением? До чего же скучно! И каждые три минуты коммерческое…

— О, Моррис, — сказала Барбара, не отрываясь от своей вышивки, — хватит пенять на телевидение.