Базил согласно кивнул. Это знали все. Дни Курфа в Легионах были сочтены, если он, конечно, не завербуется заново, но уже в пехоту.

– Но я бы сказал, что у него нынче какие-то особенные неприятности.

Альсебра кивнула. Значит, это все-таки похоже на правду. Дракон всегда видит, когда драконопас чем-нибудь обеспокоен или попал в неприятное положение.

– И что же ты от меня теперь хочешь?

– Попроси своего мальчика. Пусть он выяснит, что случилось с Курфом.

– Ненавижу просить мальчишку об одолжении.

– Но, пойми, это может быть очень важно. Может быть, из-за этого нас всех ожидают большие неприятности.

– После такого ты будешь у меня в долгу.

– Мой меч всегда был на твоей стороне.

– В большом долгу. Я ненавижу делать такие дела.

Базил вместо ответа просто уставился вдаль.

Альсебра удалилась обратно в бассейн.

В полдень того же дня, когда Джак чистил щетками шкуру Альсебры, она заговорила о Курфе и его неприятностях. Она даже пересилила себя и попросила Джака о помощи.

Это застало Джака врасплох.

– Я не ослышался?

Она зашипела:

– Ты слышишь этого дракона? Хвостолому надо узнать, что беспокоит Курфа.

– Не злись, просто не очень-то часто ты просишь драконопаса о помощи. В большинстве случаев тебе хватает: «Эй, поправь-ка вот это!»

Альсебра снова зашипела. Она всегда была склонна к излишней строгости со своими драконопасами. Джак не был ее мальчиком с детства, и, хотя она уже привыкла к замене, но такой связи, какая устанавливается у драконов с их первыми драконопасами, у нее с Джаком уже не возникло. Она знала, что он делает для нее все возможное, но бесплодной самке и положено дуться по пустякам и быть склонной к раздражительности и грубости в разговоре.

– Извини, – сказала она наконец.

Она ненавидела себя за то, что ей пришлось извиниться перед драконопасом. Он может стать невыносимым, если вдруг возомнит себя твоей правой рукой.

Джак прекрасно понимал, что нельзя так сразу воспользоваться тем, что она обратилась к нему за помощью.

– Ну, конечно, я сделаю это. Дай мне только на все про все денек-другой.

После этого Джак принялся следить за Курфом и при первой же возможности пошел за ним, как только тот выскользнул из Драконьего дома. Это было как раз после того, как вечером сварили овсянку, когда поздние вечерние сумерки многообещающе наполнили воздух. Джак проследовал за Курфом через боковые ворота и дальше, по Башенной улице, в нижнюю часть города, на Рыбный холм, туда, где над доками, среди складов и сараев стояло несколько домиков. Поднявшись на холм до середины, Курф вошел в старенький домик с обшарпанным фасадом и давно требующими ремонта окнами. Джак притаился в тени аллеи и стал ждать. Еще одна фигура появилась на улице, высокий мужчина в поношенной накидке. Он постучал в дверь, и та открылась. Как и подозревал Джак, у двери стоял охранник. Высокого человека впустили в дом. Джак продолжал ждать. Наконец дверь открылась, и два человека вышвырнули Курфа на улицу. Тот зашатался, споткнулся и упал.

– Тебе лучше за три дня достать эти деньги, иначе мы просто переломаем тебе ноги, – сказал один из мужчин вполне обыденным тоном.

– Очень глупо с твоей стороны пытаться надуть Фелпа Баньярда, молодой человек, – сказал другой.

И дверь за ними захлопнулась.

Курф поднялся, не торопясь отряхнулся и, пробормотав что-то себе под нос, заковылял по улице.

Джак незаметно покинул свое укрытие и подошел к нему.

– Что происходит, Курф?

Курф чуть не выпрыгнул из собственных штанов.

– Что? Что ты здесь делаешь, Джак?

– Это не имеет значения.