Он убил Хисслефа, командовавшего гарнизоном на этой базе, в регионе СССР названном «Сибирь». Уссмак подумывал, не означает ли «Сибирь» по-русски «сильный мороз»? Большой разницы между ними он не видел.
Вместе с Хисслефом погибло много его ближайших подчиненных, их убили остальные самцы, которых охватило бешенство после первого выстрела Уссмака. Во многом выстрел и последовавший взрыв бешенства были вызваны имбирем. Если бы у Хисслефа хватило ума разрешить самцам собраться в общем зале и там громко пожаловаться друг другу на войну, на Тосев-3 и в особенности на эту гнусную базу, то он, скорее всего, остался бы в живых. Но нет, он ворвался, как буря, намереваясь разогнать их, не считаясь ни с чем, и вот… его труп, окоченелый и промерзший — вернее, в этой сибирской зиме жутко окоченелый и жутко промерзший, — лежит за стенами барака и дожидается более теплого времени для кремации.
— Хисслеф был законным командиром, а вот ведь что случилось с ним, — проговорил Уссмак. — Что же тогда будет со мной?
За ним не стоял авторитет тысячелетней императорской власти, заставлявший самцов выполнять любые приказы почти инстинктивно. А значит, либо он должен быть абсолютно прав, приказывая что-либо, либо ему придется заставлять самцов на базе повиноваться ему из страха перед тем, что случится с ними при неповиновении.
Он раскрыл рот и горько рассмеялся.
— Я тоже мог бы стать Большим Уродом, правящим не-империей, — сказал он, обращаясь к стенам.
Они должны править, опираясь на страх, — у них ведь нет традиций законной власти. Теперь он испытывал симпатию к ним. Всем нутром он чувствовал, как это трудно.
Уссмак открыл шкаф, в который был встроен рабочий стол Хисслефа, и вытащил сосуд с порошком имбиря. Это был «его» порошок, слава Императору (Императору, против офицеров которого он восстал, хотя и старался не думать об этом). Он выдернул пластиковую пробку, высыпал немного порошка на ладонь и, высунув длинный раздвоенный язык, принялся слизывать, пока весь порошок не исчез.
Веселое настроение пришло сразу же, как это бывало всегда. Отведав имбиря, Уссмак чувствовал себя сильным, быстрым, умным, непобедимым. Разумом он понимал, что ощущения на самом деле были всего лишь иллюзией, исключая разве только обострение чувств. Когда он вел свой танк в бой, он воздерживался от имбиря до возвращения: ведь когда вы чувствуете, что вы непобедимы, а на самом деле это не так, — шансы быть убитым увеличиваются. Он видел, как много раз это случалось с другими самцами, и старался вспоминать об этом пореже.
Впрочем, теперь…
— Теперь я буду пробовать все, что смогу, потому что не хочу думать о том, что произойдет потом, — сказал он.
Если командующий флотом захочет разбомбить базу с воздуха, Уссмак и его товарищи по мятежу не смогут защититься, потому что не располагают противовоздушными снарядами. Он не сможет сдаться законной власти, потому что перешел грань, когда убил Хисслефа, — как и его последователи, совершившие множество убийств.
Но и держаться неопределенно долго он тоже не в силах. На базе вскоре придут к концу запасы продовольствия и водородного топлива — для обогрева. Пополнения запасов не предвидится. Он не думал об этом, направляя личное оружие на Хисслефа. Он думал только о том, чтобы тот заткнулся.
— Это все из-за имбиря, — раздраженно сказал он, хотя голова гудела, когда он произносил слова вслух, — я от него становлюсь таким же близоруким, как Большие Уроды.
Он боялся передать базу и все, что на ней было, Большим Уродам из СССР. Он не знал, что произойдет, если дело дойдет до сдачи. Русские давали множество обещаний, но что они выполнят, когда он попадет им в когти? Слишком много натворил он в боях с Большими Уродами, чтобы доверять им. |