— Э, — строго сказал дон Тадео, — глядя на вас, можно подумать, что вы не довольны возлагаемым на вас поручением?

— Извините, ваше превосходительство! Извините, — начал, задыхаясь, дон Рамон, — но поручения вообще мне как-то не удаются, и если я смею заметить, то, кажется, лучше бы послать кого-нибудь другого.

— Вы смеете противоречить мне? — сухо сказал дон Тадео, подавая ему бумагу, — Вот возьмите и благодарите Бога, что ваших возражений никто не слышал. Через полчаса вы должны отправиться, иначе за ослушание я прикажу вас расстрелять. Счастливой дороги!

— Ну, а если, — сказал, подумав, сенатор, — арауканцы захватят меня в плен и овладеют бумагой?

— Вы будете расстреляны, — холодно сказал дон Тадео.

Сенатор вскочил со стула, словно его кто уколол.

— Но это ужасно! Это западня! Я пропал!

— Это ваше дело. Я должен напомнить вам, что вам остается только двадцать минут до отъезда.

Сенатор быстро схватил бумагу и как сумасшедший бросился из комнаты, опрокидывая по пути мебель. Дон Тадео улыбнулся и сказал про себя:

— Бедняга! Он и не подозревает, как я желаю, чтоб эта бумага попала в руки арауканцев.

Дон Тадео приказал позвать Жоана.

— Я здесь, — сказал тот, входя.

— Как думает мой брат, может ли он пробраться в Консепсьон так, чтоб арауканцы не захватили его?

— Я уверен в этом.

— Я дам моему брату поручение, от исполнения которого зависит все.

— Я исполню его или умру.

— Есть ли у моего брата добрый конь?

— Нет никакого: ни доброго, ни плохого.

— Я прикажу дать моему брату коня, быстрого как буря.

— Хорошо. Что прикажет мой отец? — Жоан отдаст это письмо сенатору Фуэнтесу, командующему войсками провинции Консепсьон.

— Я отдам. Дон Тадео вынул из-за пазухи кинжал странной

формы, рукоятка которого служила печатью.

— Пусть мой брат возьмет этот кинжал. Увидев его, генерал узнает, что Жоан прислан мною. Но пусть мой брат будет осторожен: кинжал покрыт ядом, нанесенная им малейшая царапина — смертельна.

— О, о! — сказал индеец с мрачной улыбкой. — Это славное оружие. Когда я должен отправиться?

— Отдохнул ли мой брат? В силах ли он пуститься в путь?

— О да!

— Я прикажу дать моему брату лошадь.

— Хорошо! Прощайте!

— Еще одно слово! Пусть мой брат постарается, чтобы его не убили. Я хочу, чтобы он вернулся ко мне.

— Я вернусь, — уверенно отвечал индеец. — Счастливого пути!

— Счастливо оставаться!

Жоан вышел. Через десять минут он скакал уже по дороге в Консепсьон и обогнал дона Рамона Сандиаса, который плелся трусцой, в самом скверном расположении духа.

Дон Тадео и дон Грегорио вышли из ратуши. Все приказания дона Тадео были выполнены с необычайной точностью и поспешностью, поистине удивительными. Национальная гвардия, довольно значительной численности, была приведена в состояние полной готовности и в случае опасности могла защитить город. Два отряда войск стояли в боевом порядке. Один, в девятьсот человек, должен был идти на Арауко. Другому, насчитывающему около двух тысяч, под командованием дона Тадео, предстояло отправиться на поиски арауканского войска и вступить с ним в битву. Дон Тадео провел смотр войска и остался весьма доволен прекрасным его состоянием и бодрым видом солдат.

Сказав несколько прощальных слов гражданам Вальдивии, посоветовав им быть настороже, дон Тадео отдал приказ выступить в поход.