Валентин, ни слова не говоря, снял свои сапоги, граф последовал его примеру.

— Теперь, — сказал, смеясь, парижанин, — не бросить ли их в реку, чтоб их след простыл?

— Пусть мой брат не делает этого, — серьезно заметил Трантоиль Ланек. — Сапоги надо сохранить. Как знать, может, они и пригодятся.

У обоих молодых людей было по солдатскому ранцу, где хранилось все необходимое. Молча они спрятали сапоги в ранцы и перекинули их за спину. Курумила между тем окончил свою работу. Французы надели индейскую обувь. Затем все четверо направились в горы в сопровождении неизменного Цезаря.

— Я сделал это по желанию моего брата. Чего еще хочет он?

— Пока ничего, — отвечал генерал. — Но, по-моему, и нам нечего медлить. А потому не лучше ли направиться в стан и там рассудить, как продолжать войну.

— Хорошо, — машинально отвечал токи, бросая злобный взгляд на последние ряды чилийских солдат, которые в это время скрылись за возвышением.

Генерал положил ему руку на плечо. Токи быстро обернулся.

— Что хочет бледнолицый предводитель? — резко спросил он.

— Пусть мой брат выслушает меня, — холодно отвечал генерал. — Отпустив этих солдат, вы поступили словно человек, признающий себя побежденным и столь слабым, что отказался даже мстить. Но это послужит к вашей выгоде. Ваши враги поверят, что у вас действительно мало сил, не будут остерегаться, и вы внезапным нападением одержите над ними победу.

Чело токи разгладилось. Он смотрел уже не так свирепо.

— Да, — шептал он, словно говоря с самим собою, — в словах моего брата есть доля правды. На войне часто следует упустить курицу, чтобы выиграть коня. Мысль моего брата хороша, мы пойдем совещаться.

Антинагуэль и генерал, сопровождаемые Черным Оленем, вошли в палатку. Когда они уселись, Антинагуэль, смотря на дона Панчо, сказал:

— У этого молодого человека, который приходил сюда от имени своих друзей, великое сердце. Мой брат, конечно, знает его?

— Нет! — беззаботно отвечал генерал. — Я видел его сегодня в первый раз. Это, должно быть, один из тех бродяг, которые жалуют к нам из Европы, чтобы поживиться на наш счет.

— Нет! Мой брат ошибается. Этот молодой человек предводитель. У него орлиный взгляд.

— Вы принимаете в нем участие?

— Да, как во всяком храбром человеке, которого я видел в деле. Я был бы счастлив, если бы снова увидел его.

— К несчастью, — заметил насмешливо генерал, — это навряд ли случится. Я думаю, он до того перетрусил, что поспешит при первой возможности уехать из Чили.

— Кто знает, — задумчиво промолвил предводитель. — Пусть мой брат слушает, токи станет говорить. Пусть он сохранит его слова в своем сердце.

— Я слушаю, — отвечал генерал, подавляя нетерпение.

Антинагуэль начал не спеша:

— Когда этот молодой человек был здесь и говорил, я следил за ним. Мой брат не смотрел на него, а между тем он странно поглядывал на моего брата. Этот человек его непримиримый враг.

— Я говорю вам, токи, что не знаю его, — отвечал генерал, пожимая плечами. — Если он и враг мой, то что может сделать мне подобный бродяга? Он мне не страшен.

— Не следует презирать врага, — наставительно сказал токи. — Самый ничтожный иногда бывает самым страшным, именно потому, что незаметен для нас.

Затем началось совещание, продолжавшееся довольно долго. Антинагуэль выговорил себе, в случае победы, провинцию Вальдивию; дон Панчо охотно согласился на эту уступку, но требовал, чтобы войско было собрано немедленно.