Номер для Роя еще не готов. Прошло уже четыре часа, как он прибыл, но комната еще не приготовлена. Он мог бы поднять шум, выразить недовольство, начать жаловаться, но это не тот случай. Да он, в общем-то, и не расстроен. Хайсмит, управляющий отеля, плохо себя чувствует и не может проводить Роя в рекреацию. Конечно, хорошо бы немного поспать, но пока можно и выпить.

Рекреация почти пуста; только несколько пар, вытянувшись в мягких креслах, глазеют сквозь окна на море. Громадные венецианские окна, из которых открывается величественный вид на океан. Рою этот вид уже не в диковинку. Океан голубой. Вода. Он не стремится поплавать под водой со скубой. Со шноркелем плавать он тоже не собирается. Он сидит в баре спиной к воде.

— Что вам приготовить? — спрашивает бармен.

— Джин-тоник с лимоном, — отвечает Рой. — Меня направил сюда Хайсмит.

Бармен делает жест, как бы снимая шляпу, которой в действительности на нем нет, и смешивает Рою напиток.

— Вам нравится здесь, сэр?

— Я только что приехал, приятель. — Рой загребает с блюда горсть миндаля и колет орехи зубами.

Бармен выжимает четверть лимона в стакан и ставит его на стойку.

— Вы собираетесь побыть здесь?

— Хотелось бы.

— Вы семейный?

— Нет, — отвечает Рой по привычке. Затем, как бы второпях, поправляет себя: — Дочь. В Штатах. Ей четырнадцать лет.

Бармен улыбается и тоже берет несколько миндальных орехов. Забавный парень.

— В следующий раз берите ее с собой. Тут есть много интересного для молодой девушки. Ей нравится нырять?

— Не знаю, — отвечает Рой.

— А плавать? Под водой с маской? Волейбол?

Рой поводит плечами и качает головой:

— Понятия не имею.

Бармен делает удивленное лицо и вжимает голову в плечи:

— А что ж ей нравится? Уверен, здесь она найдет все, что захочет.

— Мы играли в игры. Нам всегда нравились игры. — Он делает большой глоток из стакана. Вкус напитка горький.

Бармен широко разводит руками.

— У нас полно всяких игр. Целая комната. Она любит шахматы? У нас отличный павильон с шахматными столиками прямо на берегу…

Рой отходит от стойки и направляется в другой конец комнаты отдыха, предоставляя бармену возможность говорить с самим собой. Останавливается перед венецианскими окнами, образующими почти сплошную стеклянную стену. Глядя через них на океан, он вполне ясно видит и собственное отражение. От этого создается впечатление, будто он стоит на поверхности воды. Словно он погружается в воду. Вода окружает его, успокаивает, баюкает. Твердь под ногами голубая и мокрая, ковер мокрый, пропитавшийся водой. Ковер. Мокрый.

Рой смотрит вниз. Он пролил свое питье. Все пролилось на ковер, все его питье. Темное пятно расползается по плотному пушистому белому ворсу ковра, которым покрыт пол в комнате отдыха. Останется пятно, думает он. Несмываемое. Сейчас океан надвигается на него отовсюду. Подступает со всех сторон. Ноги дрожат, подгибаются под массой тела. Он поспешно садится в ближайшее кресло, руки бессильно повисли вдоль тела. Голова, откинутая назад, опирается на подголовник, так что закат он увидит. Он, конечно, видел его и раньше. Он розовый. Он желтый. Он голубой. Все цвета смешиваются, лучше смотреть на них, чем на ковер. Лучше, чем на пятно, до сих пор еще расползающееся по всему полу. Невыводимое пятно. Отвратительное. Губительное.

Снова подкатывает желчь. В душе Рой проклинает себя. Как глупо, как нелепо. Клейн сказал, что ничего не случится. Он говорил, что действие таблеток не будет таким, что они как бы останутся у него в организме.