В Каракасе отец Эсперанте принял решение отправиться в южные районы Венесуэлы, где в ту пору миссионеры встречались нечасто. И вот в 1879 году он отбыл на юг страны, где на границе с Бразилией множество диких племен жило, не зная света христианского вероучения.

Отец Эсперанте, говоривший по-испански как на своем родном языке, поднялся вверх по Ориноко до Сан-Фернандо, где провел несколько месяцев. Отсюда он отправил письмо одному из своих друзей, нантскому нотариусу. В этом письме, где он последний раз подписался собственным именем, полковник просил своего друга уладить одно семейное дело, но никому не говорить о его письме.

Тут следует напомнить, что письмо это было обнаружено в бумагах нотариуса и передано сержанту Марсьялю только в 1891 году, когда Жанна, шесть лет назад вернувшаяся во Францию, жила в доме отца.

В Сан-Фернандо отец Эсперанте на личные средства приобрел все необходимое для создания миссии. Здесь к нему присоединился брат Анхелос, уже знакомый с нравами индейцев и оказавший отцу Эсперанте неоценимую помощь своей преданностью делу и самоотверженностью.

Именно он привлек внимание миссионера к гуахибо, живущим в верхнем течении Ориноко и в районе Серра-Паримы. Цивилизовать и просветить это племя, считавшееся одним из самых жалких и диких среди аборигенов Венесуэлы, — задача, достойная истинного христианина. У гуахибо была репутация, впрочем, как позднее выяснилось, совершенно не заслуженная, грабителей, убийц и даже людоедов. Что, однако, не могло поколебать решимости такого человека, как полковник де Кермор, и он взялся за создание миссии на севере Серра-Пакараймы.

Отец Эсперанте и брат Анхелос вышли из Сан-Фернандо на двух пирогах. Они везли с собой все необходимое, чтобы обосноваться на новом месте. Остальное имущество должно было им доставляться постепенно, в зависимости от потребностей их маленькой колонии.

Пироги шли вверх по течению, делая остановки в больших деревнях и ранчо, и наконец добрались до Рио-Торрида.

Много опасностей, неудач и разочарований пережили миссионеры, прежде чем щедрость, доброта и великодушие отца Эсперанте одержали верх над недоверчивостью индейцев. На карте появилась деревня, которую, в память о своей дочери Хуане, миссионер назвал Санта-Хуана.

Прошло четырнадцать лет. Миссия процветала. Казалось, что связи отца Эсперанте с его мучительным прошлым оборваны навсегда, когда произошли описанные выше события.

Услышав слова сержанта Марсьяля, полковник сжал Жанну в своих объятиях, и слезы отца, упавшие на лоб девушки, были для нее словно вторым крещением. В нескольких словах она рассказала ему о своем спасении во зремя кораблекрушения, о жизни в семействе Эредиа в Гадание, о возвращении во Францию, о годах, проведенных в Шантене, о решении, принятом после того как они узнали о письме полковника нотариусу из Сан-Фернандо, об отъезде в Венесуэлу под именем Жана, путешествии по Ориноко, нападении Альфаниса и кива у брода Фраскаэс и, наконец, о чудесном освобождении.

Отец и дочь вернулись к повозке, где лежал сержант Марсьяль. Старый солдат чувствовал себя воскресшим. По его улыбающемуся лицу текли слезы.

— Мой полковник... мой полковник! Теперь, когда Жанна нашла своего отца, я могу умереть, — повторял он.

— Я тебе запрещаю умирать! — воскликнул полковник.

— Ну, раз вы запрещаете...

— Мы вылечим тебя... обязательно.

— Раз вы так говорите, значит, я не умру!

— Но тебе нужен покой...

— О, теперь я совсем спокоен! Я чувствую, что у меня закрываются глаза... теперь сон пойдет мне на пользу.

— Спи, мой старый друг, спи! Мы скоро вернемся в Санта-Хуану... Дорога не утомит тебя, через несколько дней ты будешь на ногах.

Полковник де Кермор наклонился и поцеловал в лоб своего старого друга. Сержант Марсьяль заснул с улыбкой на губах.