Может, он плохо ориентируется на местности? Выбрал первую попавшуюся станцию, когда стало невтерпеж и захотелось… Да, скорее всего. Подобные ЕМУ часто действуют под влиянием момента. Это вот только Ряховский тщательно маршруты по карте областной выверял, за что и был прозван впоследствии сыщиками Миклухо-Маклаем, а остальные… Едут шизоиды в электричке, выходят на понравившейся визуально станции, часто даже не зная ее название, устраивают логово поблизости от платформы и караулят. Тигр, стерегущий свою добычу у водопоя.

Размышления, казалось, облегчили душу. Колосов вздохнул. А вот и тропка в ельничек. Влажная земля скользила под ногами. Он вошел в заросли кустарника.

Где-то совсем близко прогрохотал поезд. Станция. Товарняк пыхтит тяжеленный.

Под сводом зеленой влажной листвы дышалось с трудом. Он сразу же взмок — рубашка прилипла к спине: парниковый эффект. Над бурой глинистой водой наполовину пересохшей лужи вилось облачко мошек. Никита остановился. И тут тоже тишина. Мертвая. Первобытная. Такая бывает только в лесу. Только в жару. Только в июле. Сзади хрустнула ветка. Колосов обернулся. Никого. Где-то в листве застрекотала сорока. Человек или зверь? Враг? «Это она на меня орет, — подумал он, невольно переводя дух. — А трус ты первостатейный, угро. Не охотник, не следопыт».

Он медленно дошел до платформы и повернул назад. Солнце пекло немилосердно. Но, несмотря на зной, над трубой дома Васильича, мужа кассирши Ольги, вился легкий дымок. «Березовые для баньки хороши», — вспомнилось Колосову.

По возвращении ему пришлось долго стучать в запертые ворота, наконец его впустил лаборант Женя.

— Спите вы, что ли? — заворчал Никита. — Начальник ваш на месте?

— Нет, он в Москве. Звонил — в музее работы полно. И Званцев до вечера к нему уехал. Там коллекция палеонтологическая и…

— А ветеринара вашего можно повидать? — перебил его Никита.

— Пожалуйста, Зоя Петровна в первом секторе. Колосов уверенно направился к обезьяннику.

— Не туда, — лаборант ехидно ухмыльнулся. — В серпентарии она. Там питон в линьке. Трещины какие-то у него на коже. Зоя вместе с Венедиктом Васильичем его в марганцовке купают.

— Венедикт Васильич — это кто такой будет?

— Это завсектором по змеям.

— Ясно.

В серпентарий Колосов шел бодро. Он чувствовал спиной взгляд лаборанта. И… и как только ему эта бодрость давалась!

На территории базы стояла все та же тишь. Он невольно прислушивался: не раздается ли из-за подстриженных кустов уханье здоровяка Хамфри, однако — нет. Дальние предки на этот раз о себе не заявляли.

— Женя, вы не знаете, Серафима Павловна или ее родственники не держали у себя собаку? — спросил он, обернувшись.

— Что? Собаку? — лаборант пожал плечами. — Не знаю. А что?

— Просто хотел уточнить. — Колосов остановился перед металлической дверью того самого строения, похожего на большую теплицу, набрал в грудь побольше воздуха и, более не колеблясь, перешагнул порог: Цезарь, форсирующий Рубикон.

Огляделся. Итак, каковы первые впечатления от царства змей? Жарко и влажно. Сумрачно. И снова тихо. Точно в гробу. Мягкий желтый свет струится с потолка. Никита оказался как бы внутри гигантского аквариума, разгороженного на сектора и разделенного посредине проходом.

Серпентарий, значит. Ну ладно, сейчас мы тебя разъясним. Он шел мимо толстых стекол, за которыми в вольерах, посыпанных желтым речным песком, под электрическими солнцами нежились змеи. Черт побери, сколько тут этих тварей!

К счастью, пытка кончилась: в дальнем конце прохода он заметил людей в белых халатах — Зою Иванову и седенького старичка в очках.