— Это дело его и его головы, — пробормотал Кондратьев. — Командуй бой.

— Лево руля! Пушки на левый борт, приготовиться! Стрелять по команде! — Иванов заорал команды, которые тут же начали дублироваться среди экипажа флагмана и передаваться с помощью фонариков на другие корабли. Он ещё не привык к тому, что каждая команда была строго прописана, как на человеческом языке, так и для фонариков, которыми подавались сигналы.

Фонарики были разноцветные, и перед каждым капитаном в рубке лежала пока их расшифровка, потому что тренировок перед отправлением было мало, не все всё сумели запомнить. Пётр Фёдорович тогда сказал, что на них, кроме всего прочего, лежит почётная миссия все эти команды протестировать в боевой обстановке. Что на флоте это сделать проще, чем среди сухопутных войск. Но, если при возвращении они скажут, что это удобно, то и пехота скоро перейдет на закрепленные команды, прописанные в уставы, потому что государь уже устал слышать, как все командуют, кто на что горазд. И, как ни странно, это оказалось удобным, было чётко и понятно, не имело двояких толкований и к этому быстро привыкали. Так же, как быстро привыкли лимоны с капустой жрать, а как они заканчивались, то компоты пить. А уж к лекарю с утра очередь выстраивалась, чтобы свою ложку сладенького и вкусного сиропа получить. Даже до самых тупых быстро дошло, что Пётр Фёдорович не просто так под страхом сурового наказания всё это жрать и пить заставил.

Когда ни одного случая цинги уже на российских кораблях в течение года не наблюдалось, списать на что-то другое такое положение дел уже не получалось. Прививку от оспы, правда, пока иной раз силой ставить приходилось, но ничего, всяких бывшему боцману обламывать доводилось, зато дохнуть от разных болезней морячки стали куда реже. Бесконечной сменяемости экипажей стало меньше, некого было сильно менять, что вело к накоплению опыта, и в свою очередь превращало медленно, но верно, флот Российской империи в одно из самых боеспособных боевых флотов в мире. Ещё бы корабли начали поболее сами строить. Но тут только от времени всё зависело, пока же верфи все и так были забиты и расписаны на годы вперед. А к специальным словам скоро все привыкнут, главное, что нововведение в прок пошло.

Корабли подошли ещё ближе, и Иванов неторопливо затушил трубку. После чего посмотрел на Кондратьева и тот кивнул. Новоиспеченный лейтенант поднял руку.

— «Стремительному», залп по левому борту! Остальным — ждать! — он махнул рукой, наблюдая, как шедший впереди их флагмана корабль вздыбился от выстрела, а когда выпрямился, то начал быстро отходить в сторону, чтобы развернуться, вставая к противнику другим бортом. Повторив жест адмирала, Иванов перекрестился. — Ну, давайте, ребятушки. Отомстим за наших парней погибших. Пушки флагмана к бою!

* * *

Джордан Флеминг в ярости разорвал кружевной платок, наблюдая, как эти проклятые французы вклиниваются в их строй и оттесняют тяжелые, неповоротливые словно баржи купеческие суда от защищающих их линкоров.

Когда на них напала вражеская эскадра, он поджал губу и презрительно принялся рассматривать в подзорную трубу развевающийся на ветру французский флаг. Почему-то ему казалось, что он и его капитаны легко справятся с этими лягушатниками. Сейчас же, когда он потерял уже два корабля охранения, а потопить сумел лишь один, его самоуверенности слегка поубавилось.

— Проклятье, почему они постоянно двигаются? — пробормотал он, пытаясь понять логику боя, который навязали ему французы. — Неужели нельзя, как порядочным кораблям держать строй? Я могу только понять, что вон тот — флагман, и то, только потому, что движется чуть поодаль от остальных и почти не вступает в бой.

— Господи адмирал, — к нему подбежал молодой офицер. Он был взволнован, и постоянно протирал лоб, то ли пот вытирал, то ли на него действительно вода попадала.