Вырвались двенадцать кораблей. Пять из них взяли на абордаж. Но и остальные не дошли до родных доков. Ван Вен прекрасно поработал в Португалии. Просто прекрасно. Он даже не подумал обращаться к правительству и королю. Он использовал тактику Груздева и Ломова. В итоге порты заполыхали. Там сгорели жалкие остатки английского флота, склады, включая артиллерийские, и Кэмпебелу просто некуда было пристать, чтобы перевести дух перед последним рывком. А потом его встретил наш Северный флот, ради них покинувший Балтику. Ну, там в это время было не безопасно, там Георг Шведский с упоением громил датчан, под предлогом возвращения трона законному королю, которого я дяде с бантиком на шее передал. И уже даже ежам стало понятно, что англичане на помощь не придут.

Это была моя вендетта. И она была полностью исполнена. Английский флот перестал существовать в том виде, в каком он был так опасен для меня. А то, что при этом пострадали французы и испанцы – ну, это всего лишь приятный бонус. К тому же я красиво упаковал записку франков и отправил её Испанцу с потекшими от моих слюней чернилами в обвинении Испании. Да, я обвинил Испанию в нарушении договоренностей, сговоре с Францией и гибели трех моих боевых кораблей. Хотел все предъявить, но меня Турок удержал, потому что в этом случае получалось, что мы не пострадали от англичан. А это было немного неправильно. Сейчас же я вовсю бодался с Испанией за некоторые её колонии, которые требовал в качестве компенсации ущерба. И, разумеется, никакой помощи моими людьми в бунтующих провинциях. У меня же доказательство есть – письмо, написанное королём Испании, в котором прямо написано, мои корабли пойдут только с кораблями Луи. Чем не доказательство вины?

Правда, гнев и ярость мне не нужно было изображать. Несмотря на блестящую со всех точек зрения победу, мы потеряли слишком много людей. Хорошо ещё, что младенческая смертность снизилась, благодаря просто нереальным деньгам, которые я вливал в медицину. Но тут я деньги не считал. Империи нужны были люди, а где их взять, если младенчикам даже имена до года не давали, так велика была их смертность.

У нас ещё, к слову две тысячи брошенных английских десантников на благо моей африканской губернии трудятся. Их спустили в шлюпках, а потом просто кинули. Они и на берег не могли выйти, и до своих кораблей добраться. Точнее, один маячил вдалеке, и к нему они гребли, что есть силы, но у них на пути выросла громада линкора, с которого дородная дама, одетая в офицерский костюм недвусмысленно на прекрасном английском посоветовала не дрыгаться, иначе лично им все по одному яйца отстрелит, пока остальные будут ей ружья заряжать и подавать.

– Мы потеряли весь наш флот! – брызгал слюной Шетарди.

– Вы даже не представляете, как мне жаль, что всё-таки не весь, – жестко ответил я. – Договоренности по границам остаются в силе, или вы и с ними хотели меня обмануть?

– Франция этого так не оставит, – и Шетарди, вскинув голову, удалился.

– Это он ещё про беспорядки в колониях не знает, – меланхолично заявил Турок, возвращаясь к прерванной работе.

– Пусть это будет сюрпризом, – так же ответил я.

Румянцеву удалось добиться от турок нейтралитета. Собственно, это значило очень много для нас. А ещё, видя, что твориться вокруг, и понимая, что Австрия нарушила наш с ней договор, то есть помощь ей не придёт, Порта решила пощипать Вену. Что меня, в принципе, устраивало. А ведь я все лишь применил их собственный принцип: «Разделяй и властвуй». Как они, интересно, на него попались? Наверное, все-таки моя молитва, такая неумелая, но искренняя дошла до адресата.