Гавриил Державин. Венец бессмертия
Беседовал с Анакреоном В приятном я недавно сне: Под жарким, светлым небосклоном, В тени он пальм явился мне.
Хариты вкруг его, Эроты, С братиною златою Вакх, Вафилл прекрасный[1] в рощи, гроты Ходили в розовых венках.
Он дев плясаньем забавлялся; Тряхнув под час сам сединой, На белы груди любовался, На взор метал их пламень свой;
Или, возлегши раменами На мягки розы, отдыхал; Огнистыми склонясь устами, Из кубка мед златой вкушал;
Иль, сидя с юным другом нежным, Потрепывал его рукой, А взором вкруг себя прилежным Искал красавицы какой.
Цари к себе его просили Поесть, попить и погостить; Таланты злата подносили , — Хотели с ним друзьями быть.
Но он покой, любовь, свободу[2] Чинам, богатству предпочел; Средь игр, веселий, хороводу С красавицами век провел.
Беседовал, резвился с ними, Шутил, пел песни и вздыхал, И шутками себе такими Венец бессмертия снискал.
Посмейтесь, красоты российски, Что я в мороз, у камелька, Так вами, как певец тииский[3], Дерзнул себе искать венка.
1798
КОММЕНТАРИЙ Я. ГРОТА В этом стихотворении выразилось глубокое уважение к Анакреону, завещанное древностью и перенесенное новым миром на мнимого автора песен, которые мы отмечаем названием Анакреоновских од (см. выше стр. 69—72).
При жизни Анакреона теосского слава его проникла в Самос, и он был призван к роскошному двору Поликрата, вступившего на престол около 530 года до Р. Х. Есть повод думать, что Анакреон был наставником самого царя или сына его. Соединяя в себе всю живость и веселую общительность Ионийца, Анакреон сделался украшением этого двора и воспевал между прочим вино и любовь; но, преданный весь чувственным радостям жизни, он умел однакож соблюсти умеренность в наслаждениях и таким образом до глубокой старости сохранил юношескую бодрость. Та же сдержанность, то же отсутствие необузданной страсти обнаруживается в его произведениях, которые, не смотря на роскошь его фантазии, отличаются внутреннею прелестью, художническою трезвостью и легкой, пленительной формой (Бернгарди, Grundriss d. griech. Lit., ч. I, отд. 1, стр. 606—618).
Анакреона воспевали многие поэты. Так у Гёте и у Гердера находим Anakreon’s Grab, подражание Греческой Антологии, у Пушкина также Гроб Анакреона (1815), у г. Майкова Анакреон (1852). До Державина Н. Ф. Эмин в своей книжке Подражания древним поместил оду В честь Анакреону неизвестным, которая начинается довольно сходно с пьесою нашего поэта:
«Во сне я зрел Анакреона; Казалось, он к себе манил» ...
Форма обоих стихотворений совершенно одинаковая, и в конце у Эмина также встречается венок, хотя и с другим применением нежели у Державина:
«Старик любезный мне в подарок Венок с улыбкой милой дал».
Малоизвестная книжка Эмина (в малую осмушку, 98 стр.) заслуживает внимания в разных отношениях. Напечатанная в Петербурге 1795 г. и посвященная графу В. А. Зубову, она содержит многие взятые из древней литературы эротические стихотворения в переводах с французского, которые по времени, когда жил Эмин, могут быть названы удачными. Поэты, из которых он заимствовался, были: Анакреон, Сафо, Феокрит, Бион, Мосх, Катулл и Гораций. Перед произведениями каждого поэта помещена краткая о нем заметка. Любопытно, что почти все оды Анакреона, которые выбрал для подражания Эмин, встречаются и у Державина. Зная тогдашние отношения между обоими писателями, близкими к Зубовым, трудно удержаться от заключения, что Державин с намерением остановился на тех же пьесах, чтобы доказать свое превосходство над противником (см. Том I, стр. 336). Книжка Эмина могла даже способствовать к усилению производительности Державина по эротической поэзии и к отдельному изданию им в 1804 году Анакреонтических песней. Эмин с своей стороны писал, может быть, под влиянием примера Львова, издавшего в 1794 году своего Анакреона, которым после и Державин пользовался как пособием для торжества над самонадеянным соперником. На сколько особенные черты эпохи могли благоприятствовать распространению в литературе анакреонтического направления, предоставляем судить самому читателю.
В дополнение к нашему общему примечанию об Анакреоне (см. выше стр. 69) приведем мнение о нем известного французского писателя Вильмена. Не оспоривая выводов германской критики, он однакож предостерегает против преувеличений и выражает догадку, не дошли ли до нас от Анакреона самые прочные стихотворения, т. е. те, которые были всех доступнее массам (les plus vulgaires): «к ним же, быть может, в последующие времена примешались подражания, стоявшие ниже образца. Но едва ли и сам образец не был таким поэтом, который пьянствовал и остался суетным до старости». Во всяком случае Вильмен допускает, что хоть некоторые из Анакреоновских од принадлежат древнему Анакреону (Essais sur le génie de Pindare, Париж, 1859, стр. 171).
В Об. Д. пьеса Венец бессмертия отнесена к 1802 году. Между тем в трех рукописях она переписана в ряду сочинений 1798. При издании Анакреонтических песней 1804 вздумалось поэту поместить ее в конце их (стр. 155), как приличное заключение томика, означенного именем прославленного ею певца. Когда, по прошествии нескольких лет, Державин диктовал свои Объяснения, то он, по видимому, забыл настоящее время сочинения этих стихов и отметил их четырьмя годами позже чем следовало. Во второй раз они были напечатаны в издании 1808 г., ч. III, CXXIII.
Первый рисунок представляет Анакреона и пляшущих перед ним Граций; он сидит под миртовым деревом, увенчанный розами, с чашей меду в руке. На месте второго рисунка в тетрадях Державина оставлен пробел, и рукой поэта написано: «Кю-де-ламп есть, — нарисованный и награвированный венец из Купидонов». Гравюра работы Сандерса (см. Том I., Предисл., стр. XXXII) действительно находится в конце Анакреонтических песней и на заглавном листе III-й части издания 1808 г.; для нашего издания снят рисунок Анакр. песней. |
