– Князь растет! – с удовольствием приговаривал Володарь.

Ростислав очень любил Сказание о хане Боняке. Десятилетним мальчиком он собирал себе в детинце такую же малолетнюю дружину и играл в ту давнюю битву. Хана Боняка, конечно, представлял он сам: сначала выл, потом обещал войску победу. Затем кто-то из мальчишек, изображавший батура Алтунопа, должен был выйти к вражескому войску, выпустить одну стрелу и вернуться, а там уж сам «хан Боняк» начинал сражение. Поначалу он обманывал «угорского короля» притворным отступлением, заманивал его в ловушку, а после ударял в тыл, рассеивал вражеское войско и брал огромную добычу!

Так они воевали, пока однажды игру «в Боняка» не увидел настоятель Иоаннова собора отец Овксен и не устроил Ростиславу выговор.

– Ведь хан Боняк, поганец безбожный, не просто так выл, а волшбу бесовскую творил! – исторгал он громы праведного негодования над повинной черноволосой головой княжича. – Злых духов он призывал, чтобы они сатанинской силой ему в битве помогали! Христианину и помыслить о том невместно, не то что подражать! Кайся теперь, чадо, проси прощения у Господа, что по детскому неразумию в такой грех впал!

Ростислав каялся, но где-то в глубине сознания жила мысль: ведь Боняк действительно одержал победу. А хотя бы и волхвованием! Мальчик с детства знал, что за обладание волостью придется постоянно воевать и со своими, и с чужими. Бог в эту борьбу не вмешивается, а значит, надо справляться как получится.

Тем более что князь-отец на него не сердился.

– Пусть воюет! Еще как потом пригодится! – говорил Володарь, когда его младшенький являлся домой в рваной одежде, весь в пыли и ссадинах. – Пусть знает, что можно силой воевать, а можно и хитростью.

Вместе с теми же мальчишками, подрастая, Ростислав проходил обучение – бегал, боролся, учился владеть оружием. В двенадцать лет он получил меч, а мальчишки, сыновья гридей, стали его собственной ближней дружиной.

– Да твой дед был предателем! – возмущался Владимирко. – Он ведь шел сюда не нам, а Святополку помогать. Давид же уговорил его переметнуться, потому что от угорцев он надеялся больше добычи взять!

– Пусть бы твой дед столько взял где-нибудь! – огрызался Ростислав. – А за предателя сейчас получишь!

Дело кончалось криками, воплями, расквашенными носами, каплями крови на утоптанной земле. Этого Володарь уже не одобрял. У его сыновей имелось слишком много внешних врагов, чтобы они могли позволить себе драться между собой.

Со временем и Ростислав это понял, да и Владимирко перестал его дразнить. Хан Боняк, хоть и помог один раз Перемышлю, всю жизнь оставался опасным врагом Русской земли, принесшим ей много зла. Володарю нелегко далось то решение – привлечь язычников-половцев для войны со своими братьями-христианами. Но выбирать не приходилось: Святополк не успокоился бы, пока не отнял у братьев Ростиславичей, Володаря и Василька, все их города.

И вот Ростиславу исполнилось ни много ни мало – двадцать лет; детские забавы давно сменились нешуточными заботами, а игра в войну – настоящими битвами. О том, что он сам уже успел пережить, матери рассказывали детям перед сном. Но и теперь, засыпая где-нибудь в полевом стане и слыша далеко над лесом волчий вой, он снова видел все это: ночь, луну и узкоглазого человека в волчьей шапке, поющего песню войны и победы. И что-то отзывалось в его душе на эту песнь, как будто какой-то темный бог его предков ходил рядом, смотрел в затылок, манил за собой…

Глава 1

Берестье, 1124 год, весна

Давно отзвонили колокола Успенского собора, созывая на обедню, но княжий терем не спешил откликнуться на их призыв.