|
Я только что провел целый день в Сан-Рокко — я даже незаметно примкнул к туристической группе — в поисках хоть какого-нибудь следа, но все напрасно. Я часами рассматривал каждое из полотен мастеров Возрождения: цикл Страстей Христовых в Зале Альберго, сцены, где художник смешивает Ветхий Завет и Новый Завет, в Верхнем зале, полотна, изображающие детство Христа и Богоматерь Марию, в Нижнем зале, — все эти произведения ревностно хранят свою тайну. Мало того, я попросил музейного смотрителя отвести меня к хранительнице Скуолы, но из разговора с ней я не узнал ничего нового, и вот я вернулся к тому, с чего начал.
А посему не прекращайте, пожалуйста, поисков: я уверен, что вы единственный способны подобрать ключ к загадке.
Сердечно ваш, А. Б. От кого: William Jeffers Кому: Тема: Рентгеновские лучи
Дорогой инспектор,
Вот уже неделя, как я трачу немногие оставшиеся у меня силы на копание в древних фолиантах, имеющихся в моей библиотеке, а между тем ответ на ваш вопрос находится у нас перед глазами, прямо-таки на виду, в одном из присланных вами писем! Вспомните о той записи, что была найдена в бумагах Эдит Девиль и где упоминалось о «собаке на "Тайной вечере"» и «руке старика», я тогда еще уточнил, что речь идет об авторских изменениях, то есть о деталях произведения, добавленных художником уже после завершения картины.
Так вот, да будет вам известно, что всякое научное изучение картины всегда начинается с изучения этих самых изменений, видимых невооруженным глазом, а затем исследуют изменения, которые могут быть выявлены только с помощью рентгенографии. Что касается меня, то я никогда не питал пристрастия к такого рода технике, всегда предпочитал анализировать полотна, основываясь на колорите, равновесии объектов, перспективе и переживаниях, — иначе говоря, на том, что я могу увидеть своими глазами. Тем не менее рентгенография в живописи позволяет обнаружить первоначальные наброски художника, его собственные исправления, словом, рассказать в подробностях историю, таящуюся в полотне. Именно над этим, скорее всего, и работала несчастная мадемуазель Девиль. Равно как и профессор Дармингтон, который первым в 1920-х годах приблизился к картинам мастеров с необычным оборудованием, сочетающим в себе химические средства и рентгенографические приборы. А еще Марко Дзампьеро, работавший — не будем об этом забывать — директором исследовательской лаборатории, занимающейся музеями Италии. Если в Скуоле Сан-Рокко хранится какая-то тайна, стоившая жизни тем, кто ее разгадал, то она надежно скрыта от взглядов, скрыта под красочным слоем, которому уже несколько веков, одного из полотен Тинторетто. Теперь я понимаю, каким образом моя нелюбовь к рентгенографии произведений искусства спасла мне жизнь, когда я приезжал работать в Скуолу Сан-Рокко.
До скорого, У. Дж.
13
В то утро 22 августа 1569 года Скуола Сан-Рокко, как обычно, занималась благотворительной деятельностью. У входа во дворец Якопо увидел шумную взволнованную толпу. Он с трудом протиснулся сквозь людскую массу: нуждающихся, больных, малолетних сирот. Внутри с десяток членов братства вместе со священником и лекарем, поминутно призывая к спокойствию, давали каждому еду, питье и одежду. Поднявшись в Верхний зал к своим полотнам, Якопо с наслаждением ощутил тишину и спокойствие, так необходимые художнику. Он здесь один, до его ушей долетают лишь еле слышные отголоски той сумятицы, что царит на первом этаже дворца. Не медля ни минуты, Якопо приготовил краски и с головой окунулся в работу. Подготовительный рисунок он закончил накануне, теперь предстояло вдохнуть жизнь в человеческие тела с помощью красок и света. Вверху полотна Господь на хрустальном шаре, Он торопится спасти свой народ от жажды. |
