— Не хочу быть назойливым, друг мой, но думаю, нам надо все же поговорить, — ответил Де Винтер.

— Ричард прав, — вступила в разговор Полли. — Он оказал мне большую поддержку, когда вас не было здесь, и потому имеет полное право участвовать в разговоре.

— Что ж, пусть будет так!

Николас открыл дверь и пропустил вперед Полли и Де Винтера.

Когда они вошли в гостиную, лорд Кинкейд сказал:

— Прости, но я хочу знать всю правду, Полли.

Она растерянно обернулась к Ричарду.

— Просто не знаю, с чего начать…

— Тогда позволь мне ознакомить Ника с событиями последней недели, — произнес Де Винтер. — Ты же, детка, налей-ка нам лучше вина. Ну, а если я вдруг ошибусь, поправь меня не стесняясь.

Он начал рассказывать все, что знал, и когда, наконец, завершил скорбное свое повествование, Николас взглянул на Полли. Она стояла у окна, глядя на Ника болезненно-напряженно.

— Почему ты не остановил ее, Ричард? — спросил Кинкейд.

— Дело было, так сказать, в полном разгаре, когда я узнал обо всем, — тихо ответил Ричард. — И, кроме того, я вообще не считаю, что имел право останавливать Полли. Я могу лишь советовать, но не приказывать.

— Я никому не позволила бы встать у меня на пути! — решительно заявила Полли. — Дело, в конце концов, касалось только меня и герцога, и то, что произошло, навсегда останется между нами.

— Нет… — возразил Николас. — Я не могу отнестись безучастно к случившемуся. — Затем, помолчав немного, предложил: — Давайте обедать… Полли, не забудь: в четыре часа тебе надо быть в театре.

— Подождите, Ник, я не вполне понимаю, что вы имеете в виду, — сказала Полли, страшно волнуясь. — Вот если бы вы обвинили меня в предательстве по отношению к вам, я бы наверняка поняла вас, хотя в действительности дело обстояло вовсе не так. Все, что было, прошло как бы мимо меня, не оставив в моей душе никакого следа.

— Ну, хватит! — резко оборвал ее Кинкейд. — Как ты можешь нести подобную чушь? Думаешь, я не догадываюсь, какой кошмар пришлось тебе пережить? Постарайся забыть, что с тобой случилось. И чем быстрее ты сделаешь это, тем лучше. Теперь все это — моя забота. — Он подошел к столу и отодвинул стул. — Прошу тебя, Полли, садись.

Указав Ричарду на другой стул, Николас позвонил в колокольчик. Через минуту в комнату вошла Сьюзан, неся блюдо с олениной.

— Что означают ваши слова: «Теперь все это — моя забота»? — спросила Полли, когда дверь за Сьюзан закрылась. — Все самое страшное позади, любовь моя! Я жива, и вы в безопасности. А леди Кастлмейн может сплетничать, сколько ее душе угодно: это не имеет уже никакого значения. Я не хотела ничего говорить вам лишь потому, что боялась за вас…

— Берегла мои чувства, да? — произнес иронично Николас. — Весьма признателен за это! — Он отрезал кусок оленины и положил на тарелку Полли. — Ну ладно, хватит болтать! Займись-ка обедом, если не хочешь уйти голодной.

— Простите меня, Николас! — проговорила сквозь слезы Полли. — Я не знала, что еще можно было сделать для вашего освобождения.

Лорд Кинкейд хотел что-то сказать, но не тут-то было.

— Ник, довольно! — обратился к другу Ричард, пытаясь прекратить разговор на больную тему.

— Довольно?! — взорвался Кинкейд. — Выходит, я должен воспринимать с благодарной улыбкой тот факт, что женщина, находящаяся под моим покровительством, совершает подвиг, бог знает какими душевными муками купив мне свободу, и при этом старается скрыть от меня все, что она сделала? Думаешь, легко пережить такое?

В комнате воцарилась тишина.