Девушка послушно кивнула и тотчас забралась на высокое сиденье.

Дав необходимые распоряжения кучеру, Николас сел в карету напротив Полли, с восхищением поглаживавшей мягкие кожаные подушки. Этот экипаж был куда богаче вчерашней наемной кареты.

— Как здесь элегантно, сэр! — промолвила вежливо Полли. Потом, окинув взглядом костюм Николаса, сказала: — А вы очень красивый джентльмен, милорд!

Николас, улыбнувшись, грациозно склонил голову.

— Прошлой ночью вы выглядели не столь прекрасно, — добавила она, как бы извиняясь за то, что не сделала подобного комплимента раньше.

— Когда я собираюсь на прием, я, разумеется, одеваюсь совсем не так, как для портовой таверны, — пояснил он снисходительно.

— Это конечно! — согласилась Полли. — Только странно, зачем вам посещать таверну в порту, если вы можете ходить на приемы и даже бывать в театре?

— А ты когда-нибудь ходила в театр? — с любопытством спросил Николас, стараясь уйти от ответа. Полли покачала головой:

— Нет, в настоящем театре я не была ни разу. Но однажды к нам в таверну заглянули бродячие артисты, а потом, чтобы расплатиться за пиво и пироги, они устроили маленькое представление. О, это было так здорово! — Глаза девушки заблестели, словно она заглянула в другой, волшебный мир. — У них были настоящие костюмы, и они так чудесно танцевали! И даже разрешили мне поучаствовать в спектакле, а потом похвалили и сказали, что у меня есть талант… — Она с тревогой посмотрела на Николаса, словно боялась, что он усомнится в ее словах. — Они хотели взять меня с собой, но Джош подслушал наш разговор и жестоко наказал меня. — Полли беззаботно махнула рукой. — Но я все равно стану хорошей актрисой, вот увидите!

— Что вовсе не удивит меня, — заметил снисходительно Николас. — Со вчерашнего вечера я достаточно насмотрелся твоих представлений!

Девушка хотела было что-то сказать в свое оправдание, но тут карета плавно остановилась. Откинув кожаную занавеску, она увидела перед собой шумное торжище. Наперебой предлагали свой товар продавцы, а меж рядов толклись молодые служанки, почтенные матроны, джентльмены и обычные ротозеи.

Открыв дверцу, Полли хотела было сойти вниз, но Николас остановил ее:

— Тебе нельзя покидать карету: не можешь же ты появиться на людях в таком виде!

Полли побледнела, глаза ее потухли.

— Но я никогда прежде не видела ничего подобного! Неужели нельзя мне…

— Да, нельзя! — уже резко повторил Николас. — Ко всему прочему на улице довольно холодно, и ты можешь простудиться.

Он вышел из кареты и захлопнул дверцу, а потом, не удержавшись, все-таки взглянул вверх.

Полли смотрела на него из окна с видом несчастной узницы, молящей о пощаде. Она почему-то напоминала ему фиалку с надломленным стеблем.

Кинкейд вздохнул:

— Если ты пообещаешь мне не вопить, когда будешь мыться в ванне, то, так и быть, на обратном пути мы остановимся здесь, и ты спокойно все осмотришь.

Услышав это, «фиалка» приподняла головку и радостно улыбнулась, а потом, поставив локотки на край окна, стала смиренно наблюдать за происходящим на площади.

Вконец очарованный ею, Кинкейд беспомощно пожал плечами.

— Пойдем, Сьюзан, — сказал он. — Не будем терять время.

Когда они снова появились, Сьюзан с трудом удерживала в руках бессчетное число разнообразных свертков и пакетов. Полли была вне себя от удивления.

Леди Маргарет, занимаясь покупками, доскональнейшим образом осматривала каждый приобретаемый предмет, поворачивая его и так и этак, дабы убедиться, что он отвечает всем ее требованиям. Материя, особенно если она предназначалась для слуг, должна была отличаться исключительной прочностью, а юбки и платья не иметь всяких там оборок или меховых опушек.