— Это вовсе не игра, Ник! — обернулась она с упреком к своему опекуну. — Я действительно раскаиваюсь, что была столь тщеславна и самонадеянна!

Николас улыбнулся:

— Ты просто искусная плутовка, Полли!.. Вы еще не знаете о ее проделках, Киллигрэ. У нее их премного в запасе!

— О, я догадываюсь. Мне, кажется, следует быть начеку. — Томас улыбнулся. — Я уже слишком стар для подобных игр, дорогая госпожа Уайт. Так что подумайте, прежде чем скрестить со мной шпаги.

— О, сэр, разве я смею?

Полли почтительно поклонилась, при этом ее медово-золотистые локоны упали ей на грудь,

открывая нежную шею. Это была абсолютно покорная поза и в то же время — откровенно дерзкая.

Киллигрэ расхохотался:

— Госпожа Уайт, сценические поклоны вы делаете просто превосходно! Это весьма важно для актрисы. Полагаю, вы учились танцам?

— О да, — подтвердила Полли, украдкой глядя на Ника. — Моя гувернантка была ужасно строга, сэр, за что я ей всегда буду благодарна.

Она озорно улыбнулась.

Не зная, как далеко заведут Полли ее фантазии, Николас решил, что пора взять инициативу в свои руки. Любое неосторожно произнесенное слово могло все испортить. Видно было, что она наслаждалась каждым мгновением своей новой роли. Ну а Киллигрэ пытался тем временем определить, к какому общественному слою принадлежит эта леди.

— Уже слишком поздно, Томас, — поспешно сказал Кинкейд. — Мы и так отняли у вас много времени. — Он протянул мэтру руку. — Весьма признателен вам за все.

— Нет-нет, — ответствовал Киллигрэ, — это я должен благодарить вас.

«И никто не считает нужным сказать спасибо мне», — горько подумала Полли. Однако обида ее длилась совсем недолго: слишком уж сильной была ее радость. Если двое этих джентльменов хотят благодарить друг друга за то, что она делает, что ж, пусть будет так, — она сама поздравит себя с успехом!

Когда они вышли из театра, Николас взял девушку за руку.

Полли произнесла:

— Я уверена, что вы — великолепный танцор: ведь все придворные умеют танцевать.

— И я должен учить тебя этому, да? Никогда не думал, что стану учителем танцев, да еще и «ужасно строгой гувернанткой», — усмехнулся Кинкейд. — Однако ничего не поделаешь, придется взять на себя и эту роль.

Взгляд Полли мерцал в темнеющем вечернем воздухе.

— Я стану актрисой! Непременно! — издала она вдруг радостный вопль и закружилась в восторге на месте.

— Кажется, дело идет к тому, — спокойно заметил Ник.

Внезапно им овладело безумное желание, которое неведомым образом передалось в тот же миг и Полли. Она сжала его руку и крепче прижалась к нему.

— Боже мой! — воскликнул он, резко останавливаясь. — Никогда еще не хотел я тебя так сильно! Просто сгораю от нетерпения!

— Ник! — прошептала Полли, прижимаясь к нему в темноте улицы и не обращая внимания на ветер и стук проезжавшей мимо кареты.

— Идем! — отрывисто скомандовал лорд Кинкейд. — До дома всего несколько ярдов.

Он крепко взял ее за руку и ускорил шаг. Парадная дверь оказалась запертой, и Николас громко постучал. Миссис Бенсон поспешила открыть и, увидев взволнованное лицо лорда, спросила:

— Что-нибудь случилось, сэр?

— Нет-нет, все в порядке, — ответил он. — Просто на улице ужасно холодно. Мы замерзли.

Все еще крепко держа Полли за руку, он быстро поднялся по лестнице.

— Боже милостивый! — произнес Николас, резким движением захлопывая дверь гостиной и заключая свою возлюбленную в объятия.

Она, отчаянно желая близости с ним, расстегнула плащ и бросила его на пол.