Гринбаум кивнул, очевидно, удовлетворенный моими познаниями.

- У Венеры тоже есть тектонические плиты,- добавил я.

- Были,- фыркнул Гринбаум.- Пол биллиона лет назад.

- И что теперь? Их нет?

- Плиты Венеры сомкнулись,- объяснила Микки.

- Как в Сан Андреасе?

- Намного хуже.

- Венера находится на грани смещения пластов,- произнес Гринбаум, так и вцепившись в меня взором.- Примерно пятьсот миллионов лет назад плиты планеты оказались сомкнутыми. По всей поверхности планеты. Она, если можно так выразиться, копила внутренний пар. И когда-нибудь он вырвется на поверхность, разворотив всю поверхность планеты.

- Когда это - скоро? - я услышал свой голос как бы со стороны. Он прозвучал жалко и казался тоньше комариного писка.

- В геологическом понимании «скоро»,- пояснила Микки.

- Ах, да… ну, тогда понятно. Фу!

- За последние пятьсот миллионов лет поверхность Венеры фактически не изменилась,- продолжал Гринбаум.- Мы знаем об этом согласно подсчету числа падений метеоритов. Внутренний жар планеты сейчас копится под корой. Это колоссальная тепловая энергия. И она не может вырваться оттуда, понимаете… Не может просочиться наружу.

Он говорил о Венере так, как будто это - его родина или самый дорогой человек на свете.

Микки опять встряла со своими разъяснениями.

На земле магма периодически изливается через вулканы - внутреннее тепло планеты выходит из жерл, из кратеров, посредством вентиляции, горячих источников и так далее…

- Вода имеет на Земле значение смазки,- говорил Гринбаум, не спуская с меня взора. Он смотрел на меня, как на бестолкового студента, которому во что бы то ни стало, хоть посредством гипноза, надо вбить в голову определенные знания.- Но на Венере нет жидкости, на ней нет воды в жидком состоянии: Венера для этого слишком горяча.

- Там нет ни капли жидкости,- встряла Микки,- и, значит, ни капли смазки между тектоническими плитами. Оттого они и замкнулись: сцепились, сварились и теперь заблокированы. Произошла тектоническая спайка.

- Понятно, понятно,- пробормотал я, поспешно кивая.

- За пятьсот миллионов лет,- продолжал Гринбаум (он произносил это слово с таким удовольствием, как будто говорил о сроке своей жизни).- За пятьсот миллионов лет эта температура, этот грандиозный внутренний жар скапливался под корой Венеры. И он должен найти оттуда выход!

- Да-да, конечно.- Я серьезно задумался, не стоит ли вызвать психиатра.

- Рано или поздно,- вмешалась Микки,- Венеру ждет катастрофический катаклизм. Вулканы разорвут ее на части. Ее кора расплавится и потонет в магме. На поверхность выйдет новый кристаллический материал.

- Вот это будет грандиозное зрелище.- Старик так и пустил слюну от удовольствия. Я бы сказал, похотливо захихикал при мысли о Венере, о том, какую она будет представлять картину: нагая Венера, планета без коры.

- И это может случиться в любой момент? - невинно поинтересовался я.

- В любой, молодой человек.

- И когда, например, я буду садиться на поверхность? - судорожно сглотнув, поинтересовался я, внезапно почувствовав приступ тошноты, знакомой мне с детских лет.

- Нет-нет-нет,- поспешила на выручку Микки. В этот момент она очень напоминала воспитательницу детского сада.- Мы говорим только о тектонических временных рамках, а не о человеческих.

- Но вы же сказали…

Гринбаум перестал пускать пузыри. Старая вешалка опять принялась за разъяснения. Он произносил слова медленно и аккуратно, словно вбивал гвозди в крышку моего гроба.

- К сожалению, нам не суждено увидеть этого великолепного зрелища. Век человеческий слишком короток.

- Но искусственное продление жизни…

- Даже оно.