настолько, что мы перестали видеть друг друга. Наконец я сказал:

- Знаешь, это Алексу я обязан тем, что пошел в науку. Планетарную астрономию и все такое…

- В самом деле?

Я едва различал ее лицо в темноте.

- Да. Он был на десять лет старше. Сколько себя помню, я всегда говорил «хочу, как Алекс».

- Значит, ты здорово хочешь.- Мне показалось, что в темноте блеснули ее зубы - на лице играла озорная улыбка.

- Да, в том числе я хотел заниматься… освоением планет.

- Так ты хочешь освоить Венеру,- продолжала она расспрашивать голосом, в котором был и смех, и еще что-то такое, отчего замирает сердце.

- Мы вместе летали на Марс,- ответил я, чувствуя, как гулко бьется мое сердце.- Гуляли вместе по зыбучим пескам. Восхитительно!

- А теперь ты хочешь прогуляться по Венере? - Гвинет придвинулась ко мне в темноте. Она оказалась так близко, что я ощущал ее дыхание.

Наконец я выдавил через силу:

- Да дело не в деньгах! Будь они неладны. Я не из-за денег лечу, а ради брата. Я лечу туда за Алексом.

- А вернешься за мной.- Она поцеловала меня в темноте в щеку и прошептала: - Конечно, Ван, все будет, как ты хочешь.

А вдруг это правда? Может быть. Говорил ли правду хоть один из нас? Или мы лгали друг другу и самим себе? И тут у меня в груди кольнуло от осознания того, что я хочу, чтобы это было правдой. Мне нужна эта правда.

- И насчет квартиры в Барселоне,- неожиданно продолжила она.

- Что насчет квартиры?

Она колебалась достаточно долго, не решаясь высказаться.

- Ну, понимаешь… если ты все-таки не вернешься… нет, я не хочу сказать… но ты понимаешь, что я… в общем, мне нужны легальные основания, чтобы остаться там. Твой отец ведь вышвырнет меня оттуда, разве не так? Или это сделают его адвокаты.

«Нет,- подумал я.- Тебя он не вышвырнет. Только глянет один раз в твои многообещающие глаза, полные надежды, на твой гибкий стан и мигом заберет тебя себе». Но я не сказал ей этого. Вместо этого я произнес: - Я все понял. Квартира отойдет тебе по завещанию. Ты довольна?

Она прильнула ко мне снова и снова поцеловала меня, на этот раз в губы.

Мы никогда не говорили о любви или о благодарности, но понимали друг друга с полуслова.

СТАРТ

Родригес умолял меня чуть не на коленях: - Послушайте же, мистер Хамфрис, вы должны принять решение. Должны же вы когда-нибудь принять его? Кто, черт побери, будет в конце концов командиром экспедиции?

Я слышал от него подобные требования, но они звучали куда более закамуфлировано. Так резко, в таких тонах он еще не позволял себе выражаться. Вид у Родригеса был отчаянный.

Мы находились в моем кабинете на ракетном комплексе в городе Тарава. Ракета должна была доставить нас на орбиту примерно через час. Родригес сидел за столом напротив, как и в тот раз, но сейчас все вышло совсем по-другому. Куда делся тот вальяжный всезнающий зануда, неторопливый конструктор? Сейчас Родригес напоминал сжатую пружину.

А я как раз сидел на беспружинном кресле самой последней модели, с обивкой из псевдокожи, с удобной, приспосабливающейся под затылок откидной подушечкой - подголовником. Куда ни повернись - она всюду мягко вставала под голову, поддерживая ее в любом положении. Ну, я уже не говорю про внутренний подогрев, про встроенный пейджер для сообщений. Однако стресс - явление, с которым бесполезно бороться при помощи даже самого удобного кресла. И поэтому в настоящий момент я чувствовал, что все мышцы и сухожилия шеи и плеч у меня свело, как у вздернутого на дыбу.

Родригес уже переоделся в комбинезон, приготовившись к вылету. Но перед стартом он потребовал моего окончательного решения.