— Собака Баскервиллей, — подсказал Никко. — «В часы, когда тьма властвует безраздельно, держитесь подальше от торфяных болот».

Кот заморгал и растерянно вылизал хвост.

— Подожди, а что такое «кошачья республика»? — спохватился Никко.

— Ну, это перевод с кошачьего на человечий того, как мы все живем, — сказал Мяурицио.

— Неужели и вправду в безлюдных контрадах Венеты есть кошачье государство?

— Это секретные сведения, — сказал кот. — Лучше дай пожрать. Кто так гостей принимает…

— А за что тебя ловили те три кота?

— Это бестактный вопрос, — возмутился кот. — Мяу! Я вообще по-человечьи не понимаю! Мяу!

— А если дам колбасы?

Кот настороженно покосился на розовый кружочек — явно не знал, что это такое. Попробовал…

— Мяу… несправедливо. Ваши летучие мышки вкуснее, чем наши, — сказал он, уминая колбасу. — Ты где ловишь таких круглых и плоских мышек?

— В лавке у тети Бьянки, — честно ответил Никко. — Она у нас продает еду. Так за что тебя ловили?

И помахал еще одним кружком колбасы.

— Это шантаж, — возмутился Мяурицио, принюхиваясь. — Ладно, давай свою сплющенную мышку. Ловили ни за что! Я не виноват! Законы, видите ли… менты поганые. Ну, зашел на чужую территорию, спер чужую мышку… а голуби вообще были общие! И при чем тут шпионаж? При чем тут «подрывание основ» и «опасность для государства»? А та белая кошечка… м-м-м… такая, скажу я тебе, кошечка… я же не знал, что мяу-мяу-мяу… И уж никак это не «мошенничество в особо крупных размерах», это как-то по-другому должно называться. Словом, все козлы.

— А ты хоть знаешь, что такое козел? — удивился Никко.

— Это кот с рогами, — объяснил Мяурицио. — Только не спрашивай, что такое рога, это государственная тайна. Ладно, если больше не кормишь, то я пошел.

— Погоди, расскажи еще про кошачью республику, — попросил мальчик.

— Некогда, — кот вспрыгнул на подоконник. — Дела государственной важности. А вообще-то у тебя тут мило. Я тут «малину» устрою. Если опять погонятся — у тебя отсижусь. Ариведерчи, человечий котенок.

Глава 8

Снова чуть-чуть о математике

Бабушка и Доживающий век сидели на завалинке. На венетском варианте завалинки — привязанной у двери гондоле. Бабушка вязала, а Доживающий век все критиковал.

— Это суеверие, — горячился он. — Стыдно в наше время верить в такие глупости.

— Суеверие, — согласилась Бабушка. — Одна лицевая, две изнаночных. А что именно суеверие?

— Властители Ночи — это суеверие.

— Суеверие, — кивнула Бабушка. — Теперь накид и две лицевые.

— И республика кошек — суеверие.

— Суеверие, — не возражала Бабушка.

— И привидения — суеверие.

— Суеверие. А мое привидение умеет вышивать крестиком! — похвасталась Бабушка.

— И дож — суеверие.

— Суеве… — тут Бабушка хитро улыбнулась. — А Венета — это не суеверие?

Грустная улыбка тронула губы Доживающего век.

— Венета — это лучшее суеверие в мире, — сказал он.

Доживающий век раньше жил в далеком городе на севере и работал в банке.