Я стойко терпела и кивала с видом восторженной дурочки, только что сбежавшей из дурки, и поворачивалась к ним то спиной, то боком, показывая себя со всех сторон. Еще немного, и я не сдержусь и поубиваю их к чертовой матери! Как будто услышав мои мысли, из за спин тётушек вышел один из их рабов, приветствуя меня легким кивком головы.

Пока тетушки болтали, он вежливо перехватил у меня ручку чемодана и поволок его куда то в сторону. Задумчиво проводила его взглядом, медленно переставляя ноги, вспоминая совсем другого мальчишку. Жив ли он еще? Не думаю… На глаза вновь навернулись слезы, как и много лет назад, когда я приказывала себе забыть его навсегда и не плакать.

Погрязнув в воспоминаниях, путаюсь в собственных ногах и конечно же… падаю! Это вообще моя страсть – неуклюжесть. Черт! Все содержимое моей сумки разлетается по белому полу космопорта. Пытаюсь встать, коленки взрываются болью. Ну воот… колени разбила!!! Капельки крови чужеродно смотрятся на идеальном мраморе.

– Ты ушиблась? Ты в порядке? Все хорошо? – одновременно слышу три голоса моих тётушек. Прямо змей горыныч трехголосый какой то! Вспомнила русский фольклор, преподаваемый нам ещё на первом курсе и их мифических существ. На нас оглядываются люди. Неожиданно мир начинает кружиться и куда то летит. Я изумленно смотрю в обычные глаза моего спасителя, а вижу совсем другие. Небесная лазурь…

Сколько раз я мечтала о нем… бессчетное количество бессонных ночей, плача в подушку, искусанных губ, изведённых нервов… и все из за него. Ни разу я не посмела прикоснуться к нему, не спасла, не забрала.

Когда я улетала, он принадлежал одной из моих кузин – его отдали ей мужем. Она не разрешала его трогать другим, зато сама отрывалась, как только могла. На каждой вечеринке он был главным развлечением молодежи. Трогать нельзя, а смотреть, как его трахает весь гарем – можно. Вийна издевалась над ним, заставляя орать от боли и просить пощады каждый раз, когда вспоминала о нем. А вспоминала она часто. Кошмар тех воспоминаний до сих пор снится мне ночами, заставляя просыпаться в поту от страха, что она его убила, заиграла, сломала, а я стояла там и ничего не могла сделать.

Меня бережно усадили на сиденье в аэрошке. Как мы тут оказались?? Я настолько увлеклась самокопанием и воспоминаниями, что даже не заметила, как мы сюда попали. Надо срочно исправлять, а то еще подумают чего не того.

– Детка, ты в порядке? – кто то дотронулся до моей руки. Я отшатнулась от неожиданности, медленно фокусируя взгляд на лице тети Мойры и сосредотачиваясь на реальности.

– Да. В порядке, – под всем этим шоком я даже забыла сыграть дурочку. Хотя… думаю, сцена у корабля была и так довольно пестрая, а моё нынешнее поведение можно списать на боль в ногах. Я скривилась. Да, колени действительно болели довольно ощутимо.

– Сейчас зверек принесет твои вещи, и мы заедем в больницу…

– Не надо больницу! – чуть ли не заорала я. Больницы я ненавижу! Последнее моё посещение сего заведения закончилось смертью мамы. Больше я туда ни ногой! – Иши потом помажу! Вы лучше скажите, как вы тут? Я так по всем соскучилась! – вновь бросилась обнимать чуть обалдевших от моей живости тётушек.

Тетя Мойра была моей любимой женщиной в Доме, после мамы. Лайну я любила меньше – за её стервозный характер и постоянные нравоучения в детстве, а Крайна – это вообще ходячая катастрофа. Жестока, упряма, склочна. Её, кажется, вообще в Доме никто не любил. Но все это было раньше, сейчас я вообще не знаю, что там происходит. Может, они там вообще все ласковые и нежные стали, как перышко, или наоборот… Ну, вот сейчас и выясним. Лайна вроде любит поболтать.

Пока тётушка расписывала мне все, что я пропустила за эти пять лет, я просто пыталась понять, что же мне делать дальше.