Трудная земля, думала Лу, трудная, жесткая страна. Тот, кто живет здесь долго, должен выучить уроки, которые эта огромная страна рано или поздно преподносит своим обитателям. Им надо научиться быть терпеливыми, выносливыми, сильными и упорными. Эти качества впитались в плоть и кровь тех, кто живет здесь постоянно. Лу это уже поняла.

Да, здесь она могла стать счастливой. Она просто чувствовала, что это ее место — пусть всего лишь как помощницы по хозяйству и секретарши по совместительству. Впервые в жизни она была нужной Банту, и Энди, Расти, Блю, и Джиму. Стив не в счет. Но по крайней мере, она могла быть рядом с ним, видеть его каждый день, слышать, говорить с ним. Только, наверное, когда… когда он и Анжела поженятся, ей придется…

Оса, прозвеневшая у самого уха Лу, прервала ее размышления. Оно и к лучшему! О чем она думает! Размечталась на дереве в такое время дня! Картофель, наверное, почти готов, и суп надо протереть. Слава богу, хоть пирог вне опасности.

Она схватила корзинку, резко повернулась и… потеряла равновесие. Отчаянно попыталась удержаться за ветку, но она обломилась. И Лу стремительно полетела вниз, по дороге разодрав руку о какой-то острый сучок.

Вокруг нее шел дождь сбитых ее падением слив.

Лу с трудом поднялась на ноги, сняла корзинку, зацепившуюся за нижнюю ветку, и стала собирать с земли плоды своих трудов. Она не обратила внимания на рану — подумаешь, длинная и довольно болезненная царапина, достаточно глубокая, чтобы вызывать неприятные ощущения, но не опасная. Лу завязала ее носовым платком и побежала с корзинкой к дому.

На кухне девушка обтерла выпачканные в земле коленки и локти, сполоснула саднящие ладони и принялась за содовые булочки — она ведь собиралась подать их к супу.

Когда мужчины гурьбой ввалились на кухню, Лу уже накрывала на стол. Пирог удался — легкий как перышко, корочка аппетитно отливает золотом… Мясо и овощи источали восхитительный аромат, суп получился такой густоты, как любит Блю, а булочки поднялись так сильно, что верхушки даже лопнули и на них образовались хрустящие набалдашнички — совсем как шляпки, подумала девушка, с удовлетворением разглядывая свои творения.

Только одно Лу не рассчитала — у нее не осталось времени переодеться.

Она знала, что составляет нелепый контраст с дочиста отмытыми после работы мужчинами — мятая рубашка, выпачканные в земле шорты, не говоря уже об обгоревшем на солнце кончике носа, который теперь стал яростно алым.

Она, наверное, похожа на запыленного клоуна… Но ей все равно. Чрезмерная усталость сделала Лу упрямой, и она твердо решила, что мужчины отведают обед, пока он с пылу с жару — то есть немедленно.

Девушка разлила суп и была вполне вознаграждена тем, как они с удовольствием принюхивались и восклицали:

— Лу, ну ты даешь! Пастернак! Вот это да!

Потом девушка наполнила серебряную супницу, накрыла ее крышкой и осторожно понесла в гостиную, надеясь, что успеет заскочить в свою комнату, а уже потом позовет Стива и Анжелу.

Однако не удалось. Стивен Брайент уже сидел там, прячась за газетой, в своем привычном кожаном кресле. Когда Лу вошла, он отложил газету и вежливо поднялся на ноги, чтобы принять у нее поднос. Сердце Лу сжалось и вздрогнуло, неясное томление от близости его тела охватило девушку. Мускулы на его обнаженных загорелых руках напряглись, когда он взял поднос из ее рук.

— Куда мне его поставить, мисс Стейси? Сюда? — Его голос, казалось, звучал равнодушно-спокойно, в нем и следа не осталось от утреннего раздражения, хотя он удивленно обозрел ее наряд и плачевное состояние этого наряда.

— Знаю-знаю, — начала девушка, прежде чем он успел еще хоть слово сказать.