|
Мещерского невозможным. И все же при жизни Ф. М. Достоевского Соловьев и Мещерский продолжали поддерживать отношения, и после его похорон были приглашены на устроенные К. П. Победоносцевым поминки в качестве наиболее близких друзей усопшего писателя. Но если Соловьев вскоре довольно резко отмежевался от Мещерского, сделав его предметом своих острых и весьма недвусмысленных эпиграмм, то последний воздерживался не только от печатных, но и от личных нападок на своего эпизодического сотрудника: так, кн. Э. Э. Ухтомский, в середине 1880-х гг. регулярно посещавший «среды» Мещерского, свидетельствует, что «отрицательно про Соловьева князь не отзывался, но ему было неприятно, что Соловьев перешел в кружок «Вестника Европы» и либералов». Но что особенно удивительно: когда в конце 1880-х гг. книги Соловьева по церковным вопросам подвергались цензурным преследованиям и поношению на страницах консервативной печати, «Гражданин» помещал на них вполне сочувственные отклики.
Такова вкратце история участия Соловьева в газете-журнале князя В. П. Мещерского, которую следует принять в соображение при знакомстве с публикуемым фрагментом работы «Вера, разум и опыт». Однако, помимо чисто историко-философского, эта работа имеет принципиальное значение для уяснения наиболее сокровенных религиозно-философских воззрений Соловьева, так и не нашедших отражения ни в одной из его опубликованных работ. Речь идет о его отношении к учению церкви о «вечных мучениях грешников» в загробной жизни. Высказанная в завершение цикла «Чтений по философии религии» идея Соловьева о несоответствии этого учения «духу христианской любви» была подвергнута резкой критике, а сам Соловьев был заподозрен в еретических мыслях. Вероятно, именно поэтому «Гражданин» и отказался печатать продолжение уже начатой соловьевской работы, что в истории русской журналистики случалось достаточно редко <sup>10</sup>. 1 См.: Лукьянов С. М. О Вл. С. Соловьеве в его молодые годы. Вып. 3(1). Пг., 1921. С. 144. Не входя здесь в подробное рассмотрение истории взаимоотношений Соловьева и Страхова, заметим, что даже в период их близкой дружбы и частого общения в письмах к Толстому последний нередко отзывался о личности и писаниях своего молодого приятеля резко уничижительно (см.: 2 Переписка Л. Н. Толстого с Н. Н. Страховым (Толстовский Музей). СПб., 1914). Возможно, известные отзывы Соловьева вроде: «старый кот», «лукавый Страхов» (см.: Лукьянов С. М. Запись бесед с Э. Э. Ухтомским/УРоссийский архив. Вып. П — III. M., 1992. С. 398), «скользкий вьюн» (см.: С. У. (Уманец С. И.) МозаикаУ/Исторический вестник. 1912. № 12. С. 1044), — были вызваны не только обстоятельствами резкой полемики конца 1880-х гг., но и осведомленностью Соловьева о не совсем искренней любезности, выказываемой его другом. 3 См. подробнее: Лукьянов С. М. О Вл. С. Соловьеве…Вып. 3(2). М., 1990. С. 168–171. 4Соловьев В. С. Несколько слов о настоящей задаче философии/УГражданин. 1874. № 48. В переписке с отцом во время своей заграничной командировки Соловьев обсуждает некое «предложение Мещерского», принять которое он отказывается, ибо «нет ни времени, ни охоты» (Письма Владимира Сергеевича Соловьева. Т. 2. СПб., 1909. С. 11). С. М. Лукьянов предположил, что речь шла о В. П. Мещерском, желавшем получить от Соловьева какие-либо статьи для своего издания, хотя не исключил и других возможных лиц (см. '.Лукьянов С. М. Указ. соч. Вып. 3(1). С. 112–113). Предположение биографа Соловьева кажется нам вполне убедительным. 5 Всякие «злобы дня»//Стрекоза. 1878. № 7. 6 Сонцов А. О философии религии. Чтения по «философии религии», магистра философии Соловьева, от 29-го января до 2-го апреля 1878 г. У/Гражданин. 1878. 16 мая. |
