– Для тех, кто сидит в присутствии Безымянных Почитателей, Прозревающих Свет Во Тьме, в этом нет никакой необходимости, – великодушно возвестил Чиун.

Поняв, что старый кореец говорит о Лобсанге Дроме, Римо спросил:

– Вы его имеете в виду? Но ведь пока еще не темно, он назвал свое имя и к тому же, едва завидев меня, высунул язык.

– Это делает тебе честь, – отозвался Чиун.

– Почему?

– В Тибете язык высовывают в знак приветствия.

– А ты чилинг, – добавил Кула. Заметив немой вопрос в глазах Римо, он пояснил: – Чужестранец.

– Чужестранец? Но это же моя страна – не его.

– Пока, – со значением сказал Кула.

– Что значит – «пока»?

– Хан Ханов собирается последовать по стопам великого Чингисхана, да славится он вечно! В настоящий момент Хан Ханов намеревается захватить власть над оседлыми горожанами, живущими в Улан-Баторе. Затем он покорит Китай, Россию и другие страны. Корею, разумеется, пощадят.

– Мне все равно, что произойдет в Южной Корее, лишь бы до моей деревни не доносились никакие неприятные звуки, – равнодушно произнес Чиун.

– Очень разумная позиция, – кивнул Римо.

– Северную Корею пощадят, – продолжил монгол Кула. – Со временем будет завоевана Европа, а затем, возможно, и эта страна, если здесь найдется достаточно богатая добыча, а женщины будут попокладистее.

– Американки так же покладисты, как мулицы, – буркнул Римо.

Кула широко ухмыльнулся.

– Я был бы рад приручить этих американских мулиц.

– Среди них много больных. Смотри не подцепи проказу, а то и чего-нибудь почище.

– Я не боюсь заразиться, ибо американские женщины пользуются резиновыми колпачками. Эти колпачки защитят монголов от всех болезней.

– Попробуй-ка добиться, чтобы американка надела колпачок, – пробурчал Римо.

Кула наклонился к нему и доверительным шепотом произнес:

– Говорят, в постели ваши женщины пищат, как мыши.

– Никогда не слышал, чтобы женщины пищали в постели.

– Я имел в виду звук, который производят презервативы.

– Переменим тему. – Римо сверкнул глазами. – Ты – монгол, почему тебя так волнует судьба Тибета?

– Китайцы считают Тибет своим, китайским. А тибетцы есть тибетцы. В данный момент они сражаются, и это хорошо! Тибетцы не умеют сражаться, как подобает мужчинам, и их часто завоевывают. По крайней мере каждое второе столетие.

– Но сейчас-то мы сражаемся! – встрепенулся Лобсанг Дром.

Кула кивнул.

– Сейчас вы сражаетесь. И это хорошо.

– Я слышал, их там колошматят почем зря, – сказал Римо.

– Если они потерпят поражение и Китай навсегда поработит Тибет, – продолжил Кула, – китайцы, полагающие, будто правят внутренней Монголией, обратят свои взоры на внешнюю Монголию. Хорошо бы до этого времени Болдбатор Хан успел объединить всю Монголию, в противном случае нам не устоять. Значит, Монголия никогда не завоюет весь мир. Кроме, конечно, Северной Кореи, – добавил он, чтобы ублажить Чиуна.

– Мне наплевать на Северную Корею, – откликнулся тот. – Меня беспокоит только судьба моей деревни Синанджу.

Кула просветлел.

– Ты не будешь против, если мы подвергнем Пхеньян разграблению?!

– Что ж, грабьте. При том, однако, условии, что плач побежденных по ночам не будет мешать сну невинных младенцев в Синанджу.