Тибетец тут же начал им что-то говорить на своем родном языке. Римо ничего не разобрал, кроме двух слов: Гонпо и Джигме. Кто этот Гонпо, с удивлением подумал он. Наверное, какой-нибудь легендарный тибетский герой. Пресловутый снежный человек или местный Геркулес.

Чем дальше он шел, тем больше собиралось вокруг народу. Люди со слезами на глазах пытались притронуться к нему, о чем-то умоляли на непонятном ему языке, причем все одним и тем же тоном. Уильямс не останавливался. До Лхасы длинный путь, и у него нет времени на такие вот сцены.

– Они хотят знать, в самом ли деле ты Гонпо? – перевел тибетец.

– Если им хочется, чтобы это было так, скажи – да.

– Но и ты правда Гонпо?

– А ты сам как думаешь? Похож я на Гонпо?

– Ты похож на Гонпо в обличье чилинга.

– Вполне возможно.

– Тогда я буду звать тебя Гонпо Джигме. Гонпо-Не-Ведающий-Страха.

Эти слова были тут же переданы остальным.

– Гонпо Джигме, Гонпо Джигме, – повторяли жители нараспев.

В казарме местного гарнизона не осталось ни одного солдата. Зато стояли пустые джипы. Римо спокойно завел двигатель одного из них без ключа зажигания, плеснул в бак пару канистр бензина и тронулся с места.

Местные жители побежали следом. Пришлось ему вести машину медленно, чтобы ненароком кого-нибудь не задеть.

– Ты вернешься, Гонпо Джигме? – крикнул один из них по-английски.

– Сомневаюсь.

– Тогда кто же спасет нас от репрессий китайцев, Гонпо Джигме?

– Подберите оставшееся после них оружие и разбегайтесь.

– Мы не можем убивать китайцев. Вера нам запрещает.

– Тогда приготовьтесь к долгой оккупации, – бросил Римо и, заметив просвет в окружавшей его толпе, нажал на газ.

Китайский джип рванулся вперед, и скоро бегущая следом толпа осталась далеко позади.

Уильямс ехал на север, холодным взглядом окидывая бесконечные массивы гор, которые, казалось, странным образом взывали к его сердцу.

И самое удивительное, он словно уже видел когда-то эти горы. А ведь Римо никогда прежде не бывал в Тибете.

Глава 24

Лхаса пребывала в сильном волнении.

Повсюду только и говорили, что в Тибет приезжает бунджи-лама, но когда и в какое именно место – никто не знал. Ходили слухи, что Свет Воссиявший находится уже в самом городе. Однако никто не мог этого подтвердить.

Взоры всех жителей с надеждой устремились на Поталу, огромную, почти тысячекомнатную крепость-монастырь, где в лучшие времена проживал далай-лама. Именно там Львиный трон ожидал будущего правителя Тибета. Далай-лама не требовал вернуть ему этот трон, потому что, будучи человеком мудрым, не хотел становиться марионеткой в руках китайских оккупантов. Панчен-лама не претендовал на трон, потому что знал, что Чуши Гангдрук приложит все усилия, чтобы расправиться с ним как с предателем своего народа.

Только бунджи-лама обладал достаточной смелостью, чтобы взойти на Львиный трон. Весь Тибет знал это, прекрасно знали и все лхасцы. Знали они также и то, что, если бунджи-лама потребует вернуть по праву принадлежащий ему трон, китайцы вряд ли отнесутся к требованию благосклонно.

И вот вся Лхаса, затаив дыхание, в сильном волнении смотрела на чисто выбеленную Поталу, гнездившуюся высоко на Красной горе.

Никто даже не взглянул на дорогу, когда в город въехал какой-то человек. Он был очень стар, но без седины в черных волосах, и в своих красных одеждах сидел на пони, словно ворон на суку. Его узкие, косые глаза с затаенным гневом оглядывали руины монастырей и иные свидетельства попрания древних традиций.