-  Ты все сделал правильно, дядя, - произнес я, стараясь вложить в слова все тепло и благодарность, на которые был способен. - Мою мать уже не вернешь. А отец у меня был и останется один - ты.

    У меня на глазах происходило чудо: согбенный старик превращался в прежнего мужчину - немолодого, но сильного, веселого, уверенного в себе. Распрямились плечи, взгляд сделался блестящим, морщины подчеркивали уже не возраст, а улыбчивость.

    -  Вот! - дядя наконец открыл железную шкатулку, которую до этого сжимал в руках, и с гордостью продемонстрировал ее содержимое. - Узнаешь?

    Коробка, покрытая засохшей землей и кое-где - ржавчиной, показалась мне знакомой. Ну, конечно! Ведь именно в нее я уложил двадцать пять паунсов, оставшихся от щедрого подарка Ридрига, после чего закопал богатство в огороде! Но здесь их явно больше. Кроме того, поверх золотых кружков лежали какие-то сложенные вчетверо бумаги и три капсулы из Солнечного камня.

    -  Да, - подтвердил дядя, - я твое золотишко нашел. Есть у меня одно такое заклинаньице… Чтобы не потерялось, сверху куст пиона посадил. А когда жрецы-то разгулялись, решил я на всякий случай все самое ценное спрятать. Положил туда еще двадцать пять монет - те, что ты мне перед отъездом подарил, кое-какие документы, пауроний, который сбыть не успел, ну и медальон, конечно. Вовремя спохватился. Через неделю меня арестовывать пришли.

    На всякий случай! Нет, вы это слышали? Все же тот еще жук мой опекун. Все он заранее просчитал, я уверен.

    -  Куда теперь, сынок? - деловито спросил дядя Ге, вскакивая с кресла. - Надо бы уходить, а то сейчас наследнички налетят. Так всегда бывает: седьмая пена на зелье, а права свои предъявят. Да только… - старик осекся и замолчал.

    Я продел в ушко медальона цепь и повесил ее на шею, спрятав фамильное украшение под одеждой. На очередной недомолвке дядюшки заострять внимания не стал. Опекун мой всегда был себе на уме, его уже не переделать. В настоящий момент меня больше занимал заданный им вопрос. Действительно, куда отправиться? По идее, я должен быть в лагере повстанцев, раз уж согласился возглавить движение. Но меня беспокоил Дрианн, убежавший в храм Дадды. К тому же следовало еще как-то решить, что делать с его любимой некроманткой. По-моему, отец Дарсан был не в восторге от присутствия мрачной девицы. Оставалось одно: «порадовать» бойцов своего отряда, забрав черноволосую в лагерь. Значит, решено: пусть все отправляются в лес Душегубов, а я загляну в храм. Только вот как идти, по верху, что ли? Уже опасно, город полон стражников. И где мастер Триммлер? Только я вспомнил о гноме, как он появился собственной персоной.

    -  Того, этого… - сын гор, смущаясь, незаметно для себя произносил любимую поговорку погибшего друга, - мои соболезнования, лейтенант.

    От гнома попахивало вином.

    -  С дворецким, значит, помянули герцога. Дед совсем расклеился, плачет…

    -  Скорблю вместе с вами, дорогой барон, - на моих коленях образовался Артфаал.