|
Господин Геппель, провожая его в темную переднюю, спросил, знает ли его приятель Берлин. Дидерих тут же сочинил, что приятель - берлинец. - Если вы оба не знаете города, сядете еще, чего доброго, не на тот омнибус. Вам уже, наверное, не раз случалось заблудиться в Берлине? - Дидерих ответил утвердительно, и господин Геппель выразил явное удовлетворение. - Это вам не Нетциг. Тут, как заблудишься, полдня проходишь. Вы что думаете - за то время, что вы от вашей Тикштрассе доберетесь до Галльских ворот, вы три раза можете пройти через весь Нетциг из конца в конец... Да, вот так-то! А в следующее воскресенье приходите к обеду. Дидерих обещал. Воскресенье приближалось; он с удовольствием отказался бы от этого визита и, только боясь ослушаться отца, пошел к Геппелям. На сей раз пришлось выдержать такой искус, как пребывание с глазу на глаз с фрейлейн Геппель. Дидерих напустил на себя вид делового человека, не склонного развлекать девиц. Она было опять завела разговор о театре, но он грубо перебил ее: некогда ему заниматься такой дребеденью. Ах да, папа говорил ей: господин Геслинг как будто изучает химию. - Да! Это вообще единственная наука, имеющая право на существование, - заявил Дидерих, сам не понимая, откуда это у него вдруг взялось. Фрейлейн Геппель уронила сумочку; нагнувшись, он так замешкался, что она опередила его. Тем не менее она кротко, чуть ли не сконфуженно поблагодарила. Дидериха это разозлило. "Что может быть хуже кокетки?" - подумал он. Она порылась в сумочке. - Видно, потеряла. Английский пластырь потеряла, понимаете? А все еще кровоточит. Она сняла с пальца носовой платок. Палец был такой снежной белизны, что кровь на нем, казалось Дидериху, сейчас просочится внутрь. - У меня пластырь с собой, - сказал он, опомнившись. Он завладел ее пальцем, и не успела она вытереть кровь, как он слизнул ее. - Что это вы? Он и сам испугался. - Ведь я химик, а химики и не такие еще вещи пробуют, - сказал он, строго сдвинув брови. Она улыбнулась. - Ах да, вы ведь в некотором роде доктор <См. Прим.>. Как это хорошо у вас выходит, - продолжала она, следя за тем, как он наклеивает пластырь. - Прошу, - сказал он сдержанно и отступил на шаг. Его бросило в жар, он думал: "Не надо было прикасаться к ее коже. Ужасно мягкая, до отвращения". Агнес не смотрела на него. Помолчав, она сделала новую попытку втянуть его в разговор. - У нас с вами в Нетциге найдутся, должно быть, общие родственники. Не правда ли? Волей-неволей ему пришлось перебрать с ней несколько знакомых нетцигских семейств. Выяснилось, что они с Агнес состоят в каком-то дальнем родстве. - Ваша матушка, кажется, жива? Какой вы счастливец! Моя-то давно умерла. И мне, наверное, тоже недолго осталось жить. Предчувствуешь ведь... - И она улыбнулась грустно и виновато. Дидерих ничего не ответил, решив про себя, что это глупая сентиментальность. Еще помолчали - и как только оба торопливо заговорили, неожиданно явился мекленбуржец. Победно улыбнувшись и заглянув Дидериху в глаза, он стиснул ему руку с такой силой, что Дидерих поморщился. Мекленбуржец решительно придвинул стул чуть не к самым коленям Агнес и принялся весело и самоуверенно расспрашивать ее о том, что могло интересовать только их двоих. Предоставленный самому себе, Дидерих сделал открытие, что Агнес, если смотреть на нее спокойными глазами, не так уж потрясающе хороша. |
