Андрей Валентинов. Вернусь не яМикенский цикл – 3Диомед, сын Тидея - 2
В такие времена побег – единственное средство, чтобы выжить и по-прежнему мечтать. К вам я пришел, о друзья, с достославной войны, Что затеял дурак-рогоносец... ДИОМЕДОВЫ ОСТРОВА (Кеосский ном)
Я понял – прощаться незачем. Я уже попрощался.
Хайре! Почему-то в последние дни – в мои последние дни – я перестал видеть во сне людей. Только море, скалы, леса, пустыню – все, что довелось пройти. Винноцветные волны, бьющие в черный борт корабля, желтую степь по дороге в Хаттусу, заросшие кедром склоны Антиливана, песок у Аскалонских стен, окровавленную траву Фимбрийской равнины, зеленые рощи Лация... Но чаще всего снился Океан – серое безвидное небо, туман над седой водой, вечный несмолкаемый гул равнодушных волн. Даже сейчас, сквозь неверную пелену летнего рассвета, я чувствовал его равнодушное дыхание. И только совсем недавно понял – это не зря. Пора? ...Серый камень надгробия, еле заметные критские значки, идущие справа налево...
Жизни положен предел. И Время подходит к концу.» Тогда, на острове Эола, я прочитал эту надпись вслух. Идоменей, стоявший рядом, сжал губы, еле заметно передернул плечами, словно над Полем Камней подул зимний ветер. Я не прощался с тобой, загорелый дочерна критянин, последний Минос! Мы встретимся в Океане – там, куда нет дороги Крону-Времени, Крону-мертвецу, и наши призраки когда-нибудь обнимутся среди вечной пучины. И с тобой, Одиссей Любимчик, ведь, говорят, ты тоже где-то за безвидной серой гранью. Не зря ты набрал Океанской воды в последний день перед тем, как мы увидели Италию! Пора! Я поглядел назад, на спящий в ранних рассветных лучах город, мой Аргос Гиппион, Аргос Конеславный, на зеленый берег моей Италии. С тобой я тоже не прощаюсь, Италия-Этолия, Земля Телят! Прав был Протесилай Чужедушец, кончается все, даже Смерть, и когда-нибудь я снова пройдусь по серому прибрежному песку. Нет, не я! Не я-прежний. Вернется кто-то другой, непохожий. Так всегда бывало, всю мою жизнь – такую долгую. Такую короткую... – Ты – последний, Тидид! Последний из нас, кто был под Троей. Я скоро уйду, ты останешься. Наверное, страшно быть последним? – Я не последний, Гелен! Может, еще кто-то в Элладе, на Востоке... – Нет... Я ведь Прорицатель, не забыл? В Трое меня никто не слушал – как и мою сестру Кассандру. Но это я вижу... Ты останешься один, среди наших могил. – Когда ты уйдешь, Гелен, уйду и я...
Я не плакал, Гелен, мой бывший враг, мой последний друг. Ведь мы с тобой тоже встретимся! И с тобою, Главк-побратим, когда-то протянувший мне руку возле желтого Скамандра, и с тобою, Эней Плакса, и с тобой, малыш Лигерон, и с тобою, Эвриал Смуглый! И со всеми остальными, кто ждет меня под стенами Трои... Встретимся! Обнимемся у Ватиейского холма! Папа, дядя Эгиалей, дядя Эвмел, Амикла... С вами я не прощаюсь – даже сейчас. Ведь вы всегда были со мною – и теперь вы тоже здесь. И Ты, Светлая, Чья красота блистала подобно Новогодней звезде над всей моей жизнью!.. ...Мама! Все эти долгие годы я так надеялся, что мы все-таки увидимся. Твой сын уходит без Тебя, мама!
...Не из Эллады, конечно. Из той земли, что когда-то была Элладой.
– Зачем тебе умирать, Сфенел? – Время... Я пережил мой Аргос, Диомед. |
