И тогда священник сделал нечто абсолютно несвойственное ему. Он закричал. Он закричал так громко, что все прихожане съежились в напуганном молчании, а его маленькая хрупкая жена отступила на несколько крохотных шажочков назад.

— И что тогда? — спросил он. — Что потом случится с ними? Допустим, мы запрем их в каком-нибудь здании, и что будет дальше? Как долго мы будем держать их взаперти? Пару дней? Неделю? Две недели? Месяц? Пока все не закончится? Но когда это закончится? Когда они перестанут возвращаться? Или когда Аркадия переполнится ими? А вдруг к нам вернутся все, кто когда-то жил в этом городе? Сейчас наша община состоит примерно из ста пятидесяти человек, не так ли? Город существует около сто семидесяти лет. Сколько мертвых может к нам вернуться? Скольких нам придется держать взаперти? Какое время мы сможем кормить их и поить?

Люди в церкви напряженно молчали.

— Причем многие «вернувшиеся» не будут прежними жителями нашего города, — продолжил пастор. — Вы знаете, как это происходит. Иногда им бывает трудно возвращаться в те места, где они жили прежде. Открывая двери, мы находим не только своих умерших родственников, но и совершенно незнакомых людей, которые просят нас указать им путь домой. Они одинокие. Неприкаянные — даже среди других «вернувшихся». Помните японца, появившегося в Блэдене? Где он теперь? Он не уехал в Японию. Он по-прежнему в Блэдене. Живет с семьей, которая, по доброте душевной, приютила его. А почему он не вернулся домой? Какой бы ни была его жизнь, когда он умер, ему всегда хотелось чего-то другого. И по милости людей, проявивших к нему доброту, он наконец исполнил свою заветную мечту.

Священник посмотрел на группу бунтарей.

— Фред Грин! Я заплатил бы хорошие деньги тому, кто объяснил бы вам это! Только не начинайте свою болтовню об «узкоглазых», чей разум отличается от нашего в худшую сторону. Нам и так известно, что вы расист и старый идиот!

Он видел в глазах прихожан не только одобрение, но и понимание — готовность проявлять терпение.

— Так что произойдет, когда им некуда будет идти? Что случится с нашим городом, когда количество мертвых превысит численность живых людей?

— Вот об этом я и говорю, — ответил Фред Грин. — Что случится, когда мертвых станет больше, чем живых? Что они сделают с нами? В кого мы превратимся, когда окажемся в их власти?

— Пока у нас нет повода говорить о такой возможности. Но если это произойдет, мы будем надеяться, что они последуют примеру милосердия, проявленному нами.

— Дурацкий ответ! Пусть Господь простит меня, что я говорю такие слова в церкви. Но это правда. Вы дали чертовски дурацкий ответ!

Люди в церкви снова зашумели. Негодуя, фыркая и слепо веря в свои доводы, пастор Питерс посмотрел на агента Беллами. Там, где Бог упустил поводья, правительство могло исправить ситуацию.

— Все нормально! — повернувшись лицом к толпе, прокричал Беллами. — Прошу вас успокоиться!

Агент провел рукой по лацкану безупречного костюма. Из всех людей, собравшихся в церкви, он единственный, казалось, не потел и не страдал от спертого воздуха. Это как-то успокаивало публику.

— Не сомневаюсь, что все началось по вине правительства! — сказал Фред Грин. — Я ничуть не удивлюсь, если «вернувшихся» создали спецслужбы. Очевидно, их проект пошел не так, и они умыли руки. Похоже, правительство уже не может вернуть все назад. Но парни в Пентагоне получили бы большую выгоду, клепая армии солдат из мертвецов.

Фред сжал губы в «трубочку», шлифуя языком аргументы. Мужчина раскинул руки в стороны, словно приглашал людей в поезд своих размышлений.

— Неужели вы не понимаете? Они посылают армию на войну.