Оливия Гейтс. Вероломная обольстительницаМиллиардеры из Блейккасла – 1
Пролог
Он опять проснулся посреди ночи. Его щеки были мокры от слез, сердце бешено колотилось, и от крика, когда он в отчаянии призывал мать и отца, саднило в горле. – Поднимайся, Счет. От этого грубого голоса душу объял страх. Впервые услышав его, он до смерти испугался, решив, что в его спальню проник незнакомец. Но вскоре он понял, что дела обстояли еще хуже. Он был не дома, а в каком то длинном, узком помещении без мебели и окон. Он лежал на холодной земле со связанными за спиной руками. Голос с хорошо знакомым ему сильным британским акцентом повторил те же слова. Так начинался кошмар. – Похоже, Счет хочет получить еще разок. Это сказал другой человек. Он думал, что этот ужасный человек – последнее живое существо, которое ему суждено увидеть на этом свете. Они называли его Математиком. Поэтому они схватили его. Потому что он отлично считал. Когда они впервые об этом сказали, он был оскорблен. Он не просто «отлично считал». Он был математическим гением. Так говорили ему родители, учителя и все специалисты, которые имели с ним дело. Он поправил их – и за это получил первую оплеуху, от которой его отбросило к стене. Он едва не сломал шею. Ощутив боль и шок, он понял, что все это происходит на самом деле. Он больше не был в безопасности. Они могут сделать с ним все, что угодно, – и непременно сделают. Поначалу от этой мысли в нем вскипела ярость. Он сказал, что, если они вернут его обратно к родителям, он не расскажет им о том, что эти люди дерзнули поднять на него руку. В ответ они расхохотались дьявольским смехом, и один сказал другому, что, наверное, на обработку малолетнего Счета у них уйдет больше времени, чем они думали. Он все еще настаивал, что его зовут не Счет. За это тот, второй мужчина ударил его по второй щеке – еще больнее. Когда он лежал на полу, дрожа от страха и беспомощности, злодей объяснил, чего они хотят от него: – Ты больше никогда не увидишь родителей и никогда не выйдешь отсюда. Теперь ты принадлежишь нам. Если ты будешь делать то, что мы тебе прикажем, без задержек, мы тебя не накажем. Или накажем не слишком сильно. Но он не подчинялся их приказам, как бы жестоко они его ни наказывали. Он надеялся, что им, в конце концов, надоест это, и они вернут его к родителям. Но они лишь действовали все более жестоко и, казалось, наслаждались, избивая и мучая его, и надежда на то, что этот кошмар когда нибудь рассеется, таяла и таяла… – Может, сегодня дадим Счету самому выбрать себе наказание? Он слышал смешки своих мучителей. Их силуэты смутно возвышались над ним, – его глаз заплыл от удара, и он едва различал их. И в этот момент он сдался. Его муки длились слишком долго для обычного ночного кошмара. Этот ужас никогда не кончится. Издевательства тюремщиков не прекратятся, родители не спасут его, и никто не придет к нему на помощь. Его положение будет становиться все ужаснее. Что ж, если он отныне обречен на такую жизнь, значит, он больше не хочет жить. Но он не мог даже покончить с собой. В его узилище были лишь металлические миски, куда ему наливали грязную воду и накладывали какую то липкую бурду, и ведро, которое он использовал как туалет. Он не мог сбежать от них даже в смерть. Разве что попробовать… Идея возникла в какую то секунду. Он испробовал все, за исключением одного – подыгрывать им. Быть может, если он сделает вид, что подчинился, они решат, что сломили его, и разрешат ему выходить из камеры. Тогда он мог бы сбежать. Или погибнуть при попытке к бегству. Один из здоровяков пнул его по ребрам: – Поднимайся, Счет. Сжав зубы от резкой боли, он встал. |
