Сначала Николай Максимович реагировал на эти заявления со смешком:

– Отлично, хочу послушать, когда закончишь.

Потом стал сердиться:

– Леонид, не о том думаешь, развивай пальцы, упражняйся, сочинительством тебе рано заниматься.

Но подросток закусил удила. Вместо того чтобы разучивать очередную пьесу, он извлекал из инструмента неблагозвучные, на вкус Гуденко, аккорды. В результате отношения у педагога с подопечным разладились окончательно, и Николай Максимович заявил:

– Каждый сам выбирает свой жизненный путь. Леня, или ты нормально учишься игре на фортепьяно, или прощай.

Юный Маркелов вспыхнул и ушел. Более он не приходил ни на репетиции театрального кружка, ни на внеклассные занятия музыкой. После школы Леонид сразу поступил в институт.

А Николай Максимович через несколько лет женился на своей бывшей ученице и перешел на работу в Дом пионеров. В год получения Леонидом диплома Гуденко покончил с собой. Поговаривали, что бывший певец застал юную супругу с любовником...

Анна осеклась, поежилась и смущенно сказала:

– Вы простите, иногда меня заносит в тридевятое царство. Судьба Николая Максимовича к делу отношения не имеет. Я просто хотела подробно рассказать, как отец любит музыку и почему он поругался навсегда с родней.

– Нам пригодится любая информация, – вежливо сказал Егор. – Продолжайте, чем больше подробностей, тем лучше.

Аня широко улыбнулась, и мне стало понятно: она очень молода, но ее старят одежда, дурацкая прическа и яркий макияж. Интересно, кто она по профессии? Речь у дочери Маркелова правильная, без сленговых словечек. Может, она преподаватель? Я выпрямила затекшую спину и вновь стала внимательно слушать клиентку.

...Леонид получил диплом, был распределен на работу в министерство. Сидел в каком‑то кабинете и перекладывал бумажки. Петр Леонидович неимоверно гордился сыном, а Зинаида Николаевна постоянно твердила дочерям:

– Ваш брат всех в семье опередил!

Сам Леня казался счастливым. Во всяком случае ни разу не пожаловался родителям на свою судьбу. Два года чиновник Маркелов добросовестно исполнял свои обязанности.

А потом умер Петр Леонидович. И вскоре после смерти отца сын огорошил мать известием:

– Я ухожу с работы.

Зинаида Николаевна поняла его слова неправильно и заплакала:

– Вот, не дожил папа до твоего повышения. Не довелось ему порадоваться на служебные успехи сына. Петя всегда говорил: «Наш Леня станет министром, будет на черной «Волге» разъезжать». Тебе, наверное, и зарплату прибавят, и продуктовый заказ улучшенной категории выдавать будут? Побегу, позвоню тете Маше, похвастаюсь!

– Мама, подожди, – остановил ее молодой человек. – Я покидаю министерство, не хочу носить папки из одной комнаты в другую.

Зинаида Николаевна оторопела:

– Почему? Что случилось?

В ответ обычно молчаливый сын разразился страстной тирадой, суть ее была такой: он умирает в бюрократической структуре от скуки, его раздражает царящая там обстановка низкопоклонства перед начальством и подсиживания коллег, он ощущает себя абсолютно бесполезным, ему претят бесконечные чаепития, устраиваемые бабьем в кабинетах, сплетни и откровенное ничегонеделание, прикрываемое фальшивой активностью. Когда Леонид думает, что ему придется до пенсии таскать начальству документы на подпись, у него начинается почесуха. За пару лет службы в министерстве он, совсем еще молодой, облысел, обзавелся животом, ссутулился и мучается от проблем с желудком и головной боли.

– Эта работа меня убьет, – мрачно подвел итог сын. – Сдохну от тоски или загнусь от колита‑гастрита.

– Но, Ленечка, – залепетала мать, – ты же столько учился, старался, получил высшее образование, семья тобой гордится... Ты не можешь.