— Конечно, — отвечает жена.

Мэттерн выходит из комнаты, быстро идет по коридору, входит в лифт и спускается на 770-й этаж. Когда он выходит из лифта, он слышит какие-то гневные крики и цепенеет в боязни, что снова впутается в какую-нибудь паскудную историю, но, к счастью, никто не появляется. Он идет дальше. Он проходит мимо черных дверей Спуска и внезапно ловит себя на том, где он сейчас находится. И тут же, без предупреждения, из уголков памяти выплывает лицо его старшего брата Джефри, недовольного злодея и эгоиста, который полетел вниз, в этот самый Спуск; Джефри, того самого, который не хотел приспособиться и которого нужно было бросить в Спуск. Мэттерну делается дурно, и он в смятении хватается за первую попавшуюся ручку двери, чтобы не упасть.

Дверь открывается. Мэттерн входит. Он еще никогда не блудил на этом этаже. В кроватках спят пятеро детей, на платформе мужчина и женщина — оба младше Мэттерна. Мэттерн раздевается и ложится рядом с женщиной. Он трогает ее ляжки, потом груди. Женщина открывает глаза, и Мэттерн говорит:

— Привет. Я Чарльз Мэттерн с 799-го этажа.

— Гина Бурка, — отвечает молодая женщина. — А это мой муж, Ленни.

Ленни просыпается, замечает Мэттерна, кивает головой, поворачивается на другой бок и снова засыпает. Мэттерн дрожит от охватившего его желания и стонет от наслаждения в ту минуту, когда он полностью входит в нее. «Благослови Бог», — думает он. Это был поистине счастливый день в 2381 году. И вот он уже кончился.

Атависты

 1

 Джесон Квиведо живет в Шанхае, в самом низу. Его квартира на 761-м этаже, а следующий — 760-й этаж — уже в Чикаго, в котором не пристало жить ученому. Его жена Микаэла часто выговаривает ему, что их скромное положение в Шанхае — прямое отражение качества его работы. Микаэла из тех жен, которые часто высказываются подобным образом.

Большую часть рабочего времени Джесон проводит в Питтсбурге, где сосредоточены архивы. Он — историк, и ему приходится рыться в документах и записях. Ведет он свои исследования в холодной маленькой каморке на 185-м этаже гонады почти в центре Питтсбурга. Правда, у него вовсе не было нужды работать там, так как все, что имелось в архивах, легко могло бы быть доставлено информтером в его собственную квартиру. Но он считал, что иметь кабинет, где он может регистрировать, систематизировать и хранить необходимые материалы, — дело профессионального престижа. Он так и сказал, когда ему пришлось нажать на нужные пружины, чтобы добиться выделения ему кабинета: «Восстановление предыдущих эпох — деликатная и сложная задача, которая должна выполняться в соответствующих условиях, иначе…»

Истина же заключалась в том, что, если бы он не спасался ежедневно от Микаэлы и пятерых малышей, то он бы просто не выдержал. Накопляющееся расстройство и унижение могло бы заставить его совершить антиобщественные поступки, а, может быть, даже и насилие. Он понимал, что антиобщественной личности в гонаде места нет. Если под одной и той же крышей живет свыше восьмисот тысяч людей, то необходима абсолютная общественная гармония. Он понимал, что, если он выйдет из себя, то его просто бросят в Спуск и превратят в энергию. Поэтому он был осторожен.

Джесон — мужчина низкого роста со светло-зелеными глазами, редеющими русыми волосами и приятной речью.

— Твоя скромная внешность обманчива, — сказала ему прошлым летом восхитительная Мэймлон Клавер, — такие, как ты, подобны спящему вулкану. Вы взрываетесь внезапно, страстно и изумительно.