|
Кажется, я похоронил себя раньше времени, думал Эраст Петрович, все быстрее перебирая нефритовые шарики. Пока продолжается жизнь, в ней возможны любые неожиданности – как счастливые, так и катастрофические. Причем главные из этих сюрпризов совмещают в себе и первое, и второе. Фандорин сидел в кресле, глядя на медленно наполняющийся светом оконный проем, и растерянно прислушивался к происходящим внутри переменам. Таким и застал его Маса, осторожно заглянувший в дверь в восьмом часу утра. – Что случилось, господин? С позавчерашнего дня вы на себя не похожи. Я вам не докучал, но это меня тревожит. Я никогда вас таким не видел. Подумав, японец поправился: – Давно таким не видел. У вас стало молодое лицо. Как тридцать три года назад. Вы, наверно, влюбились? Когда же Фандорин с изумлением воззрился на ясновидца, Маса шлепнул себя по блестящей макушке: – Так и есть! О, как это тревожно! Нужно принимать меры. Это мой единственный друг, который знает меня лучше, чем я сам себя знаю, подумал Эраст Петрович. Таиться от него бессмысленно, а кроме того Маса отлично разбирается в женской психологии. Вот кто может помочь! – Скажи, как завоевать любовь актрисы? – без обиняков спросил Фандорин о самом главном, по-русски. – Настоясюю ири понароську? – деловито осведомился слуга. – То есть? Что значит «любовь понарошку»? О материях чувствительных Маса предпочитал говорить на своем родном языке, считая его более утонченным. – Актриса – все равно что гейша или куртизанка высшего ранга, – деловито принялся объяснять он. – У такой женщины любовь бывает двух видов. Легче добиться любви сыгранной – они отлично умеют ее изображать. Нормальному мужчине ничего больше и не нужно. Во имя такой любви красавица может пойти на некоторые жертвы. Например, в доказательство страсти остричь себе волосы. Иногда даже отрезать кусочек мизинца. Но не больше. Однако иногда, довольно редко, сердце подобной женщины пронзается настоящим чувством – таким, ради которого она может согласиться и на двойное самоубийство. – Поди ты к бесу со своей японской экзотикой! – Эраст Петрович разозлился. – Я спрашиваю не про гейшу, а про актрису, нормальную европейскую актрису. Маса задумался. – У меня были актрисы. Три. Нет, четыре – я забыл мулатку из Нового Орлеана, которая танцевала на столе… Пожалуй, вы правы, господин. Они отличаются от гейш. Завоевать их любовь гораздо легче. Только трудно понять, сыгранная она или настоящая. – Ничего, как-нибудь разберусь, – нетерпеливо сказал Фандорин. – Ты сказал, легче? Да еще гораздо? – Было бы совсем легко, если б вы были режиссер, сочинитель пьес или писали в газетах статьи про театр. Актрисы признают высшими существами только три эти типа мужчин. Вспомнив, какая улыбка озарила лицо Элизы, когда она приняла его за театрального рецензента, Фандорин так и впился глазами в своего консультанта. – Ну? Говори, говори! Маса рассудительно продолжал: – Режиссером быть вы не можете, для этого нужно иметь свой театр. Рецензии писать, конечно, нетрудно, но пройдет много времени, прежде чем вы сделаете себе имя. Напишите хорошую пьесу, где у актрисы будет красивая роль. Это самое простое. Я занимался сочинительством. Дело нетрудное, даже приятное. Вот вам мой совет, господин. – Ты издеваешься?! Я не умею писать пьесы! – Чтобы доказать женщине свою любовь, приходится совершать подвиги. |
